Осенью 88-го ереванские русские школы пополнилась детьми беженцев из Азербайджана. В класс Светланы Александровны привели девочку из Сумгаита. Она сильно отличались от остальных. Прическами, нарядами и, главное, зажатостью. Приняли ее сердобольно. Сочувствовали, шли навстречу, но потом все вошло в привычное русло капризной школьной жизни. Пародировали ее певучую (на бакинский манер) русскую речь, отпускали насмешки в адрес портфелей и обуви, упрекали в незнании армянских букв и языка…
Убийства армян в Сумгаите стали проявлением ненависти и ксенофобии – МИД Армении>>
Все это отражалось на ее поведении. Она не решалась отвечать у доски. Боялась колких шуточек одноклассников и просила учителей опрашивать ее отдельно, без свидетелей. На уроках никогда не болтала. Сидела на первой парте с вытянутой спинкой, с аккуратно сложенными руками и участливо смотрела на учителей. Она всегда здоровалась с ними по имени и отчеству. Светлана Александровна заметила, как она старательно что-то выводит на последней странице своего дневника.
— Я пишу, как зовут всех наших учителей. Так мама и бабушка велели. Их так учили, — объяснила девочка.
Каждое имя и отчество было выписано с усердием. Чередовались записи зелеными и красными чернилами, а рядом с названием предмета был нарисован соответствующий символ. Так, в конце строки, посвященной русскому языку и литературе, которые преподавала Светлана Александровна, красовалось пушкинское перо…
Тот учебный год в Ереване был скомканным. Забастовки, демонстрации, митинги… Поначалу сознательно, а потом уже и из озорства старшеклассники срывали уроки и уходили на Театральную площадь требовать от Горбачева справедливости. Девочка из Сумгаита шла со всеми. Их семью поселили в заводском общежитии на окраине. Добираться до дома приходилось долго, особенно если бастовал городской транспорт. Местным было легче. Почти все они жили в центре, недалеко от школы. К поступлению в вуз готовились у репетиторов.
Резня армян в Сумгаите положила начало масштабным этническим чисткам – Мирзоян в Москве>>
И вот наступило лето 89-го. На выпускном экзамене по литературе ученица из Сумгаита волновалась, стеснялась, молчала и в итоге не ответила ни на один вопрос. Она собиралась в педучилище где-то на Украине. Нужен был аттестат без троек. Но даже негласная установка райкома благоволить детям из Сумгаита не могла спасти ее в такой ситуации. Девочку попросили выйти.
— Почему ты не смогла ничего сказать, не готова? — спросила ее в коридоре Светлана Александровна, деликатно вышедшая следом.
— Нет, нет, нет!!! Я всю ночь не спала, готовилась по билетам! — скороговоркой выпалила девочка.
— Так в чем же дело?
— Побоялась. Там про любовь. Немножко стыдно стало при мальчиках… — смущенно произнесла она, опустив голову с разрумянившимися щеками.
— Хорошо, я сделаю все, что могу, — убедительно произнесла учительница и добавила. — А то, что не могу, хотя бы попробую!
Она долго убеждала экзаменационную комиссию не ставить ей тройку. В ход шла разная аргументация. Но убедило всех искреннее признание ребенка в коридоре. Светлана Александровна, отчаявшись, в конце концов рассказала об этом.
… В день торжественного вручения аттестатов девочка сияла от восторга. Поцеловав несколько раз свою корочку, она подбежала к Светлане Александровне и попросила ее отойти в сторонку.
— Это вам подарок от мамы и бабушки, — с радостным взглядом и просящим тоном произнесла она. — Спасибо вам большое, я этого никогда не забуду! Пожалуйста, возьмите, не отказывайтесь. Это наша самая дорогая вещь.
Светлана Александровна посмотрела на подарок. Это был наполовину пустой флакончик французских духов.