Лоренцо – один из сыновей актера Энтони Куинна, и этим многое сказано. Иметь папу-легенду – это замечательно всегда, особенно, если собираешься купаться в лучах его славы и пользоваться наследством, материальным или нематериальным, папой оставленным.
Если же ты собираешься творить сам, то отцовская легенда сослужит неоценимую службу в плане опыта и учения на чужих ошибках, но тебе предстоит труднейшая задача: доказать, что ты, как минимум, равен этой легенде. Потом нужно постараться превзойти.
Сначала Лоренцо пытался рисовать сюрреалистические картины – неизвестно, насколько далеко он мог пойти, ему это быстро надоело. Где-то внутри поднимала голову страсть к скульптуре, оформившаяся в решимость заняться этим жанром годам к 20. Лоренцо вырос в Риме, и скульптурные шедевры окружали его везде – долгое стояние перед творениями Микеланджело, Родена или Бернини привели Лоренцо к мысли ваять человеческое тело, а больше всего его привлекали руки. Выразительные, нервные, ласковые, грубые – всякие.
"Я хотел лепить то, что считается трудным и наиболее технически сложным из человеческого тела. Рука несет такую мощь – силу любить, ненавидеть, творить, разрушать", – говорит Лоренцо Куинн.
Руками, как и глазами, можно сказать больше, чем словами – эту истину легче понять, чем воплотить в произведении искусства. Лоренцо это удалось, и его скульптуры сегодня можно увидеть повсюду на земном шаре – от Парижа и Женевы до Мумбаи и Шанхая. В каком-то смысле он экзистенциалист – вечно в поисках того самого главного штриха, определяющего уникальность человеческой личности. Ну и собственного "я", конечно.
Начинал Лоренцо в Нью-Йорке, перепробовал многое – кроме живописи, еще и снимался в нескольких фильмах. Поняв, видимо, что славы отца на киноэкране ему не превзойти, занялся тем, что и принесло ему всемирную славу.
Нью-Йорк оказался очень дорогим местом, баснословных денег стоило буквально все – от материала и инструментов до аренды мастерской. Лоренцо предпочел Барселону – город, который ничуть не меньше, а, скорее, намного больше Нью-Йорка пропитан искусством и духом богемы. В Каталонии расходы оказались гораздо более разумными, и заниматься творчеством там было сподручнее.
Вечером 2 июля Лоренцо Куинн принимал гостей на творческом вечере в ереванском Центре креативных технологий "Тумо". Стройный, подтянутый, внешностью и темпераментом он больше похож на волейболиста на взлете карьеры, чем на утомленного славой мэтра на шестом десятке.
"Я творю для себя и для людей, готовых отправиться в путешествие в мою мечту", – сказал он.
Страшные ангелы Меркурова: как отец выгнал великого скульптора из дома>>
Однажды и сам он отправился в это головокружительное путешествие, не оглядываясь, но зная, что многие пошли вслед, чтобы не только любоваться его работами, но научиться чувствовать и думать, как это положено Homo, представляющим немногочисленный вид Sapiens.
В 27 лет Лоренцо Куинн создал скульптуру "Древо Жизни" для ООН – работа даже красуется на почтовой марке, по этому случаю выпущенной. Через год, в 1994-м, он завершил Святого Антония, к 800-летнему его юбилею. Это был спецзаказ Ватикана, работа и сам скульптор удостоились благословения Папы Иоанна Павла II.
Лоренцо Куинн нестандартен не только в своих произведениях, но и в отношении к ним и к публике. Редкий художник допустит посторонних в свою душу и мысли, для Лоренцо же в чужом вторжении – смысл искусства. Он пишет поэму (стихотворение, как минимум) практически к каждой своей скульптуре и обязательно выставляет стихи рядом с произведением, такой вот нестандартный диалог.
В случае с Лоренцо ничему удивляться не приходится: еще он стремится к тому, чтобы зритель прикасался к его работам, поэтому разница текстур – от идеально гладкой до нарочито грубой, шершавой – обязательна для каждой скульптуры. Поскольку все до единого его произведения – про людей и их отношения, Куинн таким образом показывает изменчивость эмоций и разнообразие человеческих сущностей. Он считает, что тот лишь зритель полностью понял его скульптуру, кто разобрался в каждой ее детали – несущественных элементов у Куинна нет.
"Я не верю, что существует художник, удовлетворенный своей работой до конца. В тот день, когда ты решишь, что перестал развиваться, познавать, эволюционировать, когда ты почувствуешь, что удовлетворен тем, что создал, ты умрешь как художник", - говорит самый, пожалуй, непредсказуемый и креативный скульптор современности.
Подвиг в камне: что сотворили иностранные скульпторы в Армении>>
Куинн сказал, что находится в Ереване меньше двух суток, зато приехал прямо из Дилижана. Это недолгое путешествие открыло ему многочисленные исторические пласты, которыми удивительно богата Армения, а Ереван, по его словам, представляет ряд интереснейших культурных слоев. Глаз у маэстро наметанный, что и говорить, точно подметил – в столице прослеживается культурная эволюция, но не историческая, если считать историей отрезок времени дольше одного столетия.
Куинн обмолвился, что даже присмотрел место в Ереване, где можно, как он выразился, "что-то придумать". И тут же с увлечением, не дожидаясь напрашивающихся вопросов, начал говорить о том, что все зависит от концепции – будет ли это временная инсталляция или постоянная композиция, малой или средней формы, а может – монументальная, коих у него немало. Мы поняли так, что идея "что-то придумать" для армянской столицы только начала оформляться у мастера.
Урбанистическая культура, говорит Лоренцо, сплошь и рядом преобразовывает. А то и подавляет национальную, традиционную. Особенно это заметно в мегаполисах Китая или Индии, считает он.
Нам, ереванцам, до мегаполиса далеко и, наверное, в этом нам повезло.
"А вообще, все мое творчество – оно про общение", – сказал Куинн.
И верно: в "Тумо" получился диалог – художника со зрителем, равного с равным.
От Толстого до Ильича: как скульптор Меркуров стал прославленным мастером посмертных масок>>
А он и впрямь мастер выстраивания разговора: даже рассказывая о чем-то, постоянно апеллирует к собеседникам, вызывает их на спор. Ему важно услышать альтернативные мнения, ему доставляет удовольствие сам процесс обсуждения, и речи о победителе в споре просто не идет: такие споры не предполагают проигравших, а победителями из них выходят все.
Редчайшее ныне качество, нужно заметить.