Обычное майское утро, солнечное и немного прохладное. Мучительные мысли: сегодня 9 мая, ты в Карабахе, и ты не знаешь, как быть.
Брожу по степанакертским улицам. На одной из стен все еще висит прошлогодний плакат – огромными буквами "9 мая" и информация о каких-то мероприятиях. Прохожу через центральную площадь Степанакерта – на глаза попадается еще один старый банер, с фотографией Унотского ущелья (расположено недалеко от города Шуши).
О Шуши не забудешь, сколько ни старайся…
Только-только рассвело. Почти безлюдно. На скамейке в сквере, на "Пятачке", сидят двое взрослых мужчин.
- Что ты тут потеряла в такой час? - обращается ко мне один из них.
Присаживаюсь. Слышен только гомон птиц, которые словно ссорятся друг с другом.
Мужчины выглядят растерянными. Поглядывают на меня. Уйти не могу - ноги словно отяжелели.
- Я впервые здесь после войны. Когда въезжали, было туманно. Это хорошо, многого не увидела, но огромные буквы Ш-У-Ш-А бросились в глаза и не выходят из головы. Ну, а сегодня особенно грустно,- говорю я, и сама не понимаю, зачем я сейчас рассказываю этим мужчинам то, о чем молчала последние несколько дней.
Азербайджан использует могильные плиты для строительства дороги в Шуши - Бабаян>>
У одного из них, 70-летнего дяди Степы, вдруг задрожала правая нога, глаза наполняются слезами. Он отворачивается, прикуривает сигарету и больше не смотрит на меня. Второй мужчина, дядя Карен, достает из кармана старый пластиковый пакет, извлекает оттуда помятый пластиковый стакан, расправляя нехитрую посуду большим пальцем.
У скамейки стоит полулитровая бутылка из-под минералки. Дядя Карен разливает содержимое в стаканы и, молча, передает их нам.
Я беру стакан в руки почти рефлекторно – в нос бьет резкий запах домашней водки.
- За Шуши, - говорит дядя Карен.
Пьем. Я пью до дна, пью так, как будто всю жизнь только и делала, что пила домашнюю водку. Поперхнулась, закашляла. Дядя Карен смотрит на меня с сожалением.
- Вот зачем я налил бедной девочке?, - бормочет он.
Я изо всех сил стараюсь улыбаться, чтобы не показать, как нестерпимо жжет в желудке и горле.
- Не смогла приехать в прошлом году. Теперь вот Арцах увидела, но домой вернусь с тоской по Шуши. То есть, наверно, пока не видела Шуши в таком состоянии, тоже скучала, но по-другому, а сейчас это другая тоска – агрессивная, забивающая, до кома в горле, - говорю я невпопад.
Продолжая курить, дядя Степа иногда поглядывает на меня, но не произносит ни слова.
Карен говорит – ничего, деточка, в первый раз всегда трудно. Он тоже закуривает.
Домашняя водка на голодный желудок дала о себе знать – закружилась голова. Надо возвращаться в гостинцу, и сразу - под холодный душ.
- Извините, я пойду.
До этого молчавший дядя Степа вскакивает с места, крепко обнимает меня и начинает рыдать. Я тоже заплакала.
Мы оба плачем, обнявшись, и плевать на все.
Обмен Красного Базара на военнопленных не подлежит обсуждению – глава МИД Карабаха>>
Дядя Карен нервно постукивает по скамейке пустым пластиковым стаканом – слух улавливает тихую ругань, разбираю только одну фразу: "вашу ж...!".
Дядя Степа, не говоря ни слова, вытирает глаза, возвращается на скамейку и зажигает еще одну сигарету. Пытаюсь попрощаться. Дядя Карен говорит: "Стёпа, он из Шуши, и сын у него погиб".
***
Возвращаюсь в гостиницу. По дороге вижу женщину, подметающую порог магазина.
- Доброе утро, - говорю я.
- Где оно доброе? Доброго утра не осталось, да и вообще утра не осталось, - отвечает женщина и продолжает подметать.
Обругав себя в мыслях, принимаю решение: не буду ни с кем разговаривать, не буду напоминать людям об их боли.
Еще один магазин. Мужчина выносит ящики, выставляя из них ряд на тротуаре. Взгляд зацепился за ящики - он заметил, позвал – иди, возьми яблоко.
- Откуда яблоки?- спрашиваю и беру протянутое мне яблоко.
- Кто знает, я сам покупаю и продаю. У меня был свой сад в Карин Таке, все фрукты мира росли. Не собрал, подарком остались врагу. Теперь вот у других покупаю и продаю. Даже если они мой сад полностью разрушили, я все равно вернусь и построю все, так не останется, - говорит мужчина.
"Так не останется", - повторяю его слова.