Безмолвное горе карабахского народа

"У нас больше нет дома, как мы будем жить дальше", - мальчик.

"Три войны пережил. Трижды заново строил дом, у меня уже нет сил", - мужчина.

"Мы выехали из Мартакерта, в чем были… Прямо из подвала, не успев даже домой зайти за вещами", - женщина.

"Не смог вывезти Панду (сторожевой пес), пожал ему лапу и отпустил…", - мужчина средних лет.

За этими фразами – разрушенные мечты и планы, физические и моральные страдания. У каждой семьи, прибывшей из Нагорного Карабаха в Республику Армения – Горис или Вайк (пункты приема) – своя боль и одна на всех беда.

Тут и закутанная в пуховый платок бабушка, которая укачивает правнука, а вместе с ним детство и юность, запечатленные на фотографиях в старом альбоме, который остался в ее доме в Аскеране. Тут и женщина средних лет в ситцевой кофте: она дрожит и теребит в руках телефон, потому что не может дозвониться до своих детей. Женщина сорвалась с работы и сразу приехала сюда из Масиса, получив весть, что они выехали из Степанакерта. Тут и девочка Мария – юная звезда соцсетей, которую многие помнят по ролику, на котором она искала конфеты на пустых прилавках Степанакерта в дни блокады. В руках у нее коробка со сладостями, а в глазах грусть. Ее тетя Сюзи бросает растерянный взгляд по сторонам. Сын Сюзи теперь будет расти без отца.

Тут же по холодному полу ходят дети без обуви, в одних колготках. Они приехали на КАМАЗе под дождем, голодные и замерзшие. В углу, отвернувшись к стене, тихо плачет Света. Тело ее брата привезли с одной из мартакертских позиций в Степанакерт за пару часов до того, как семью Светы вывезли в Армению. Она открывает телефон и то и дело приближает фото брата, так ничего толком не успевшего повидать в жизни, кроме войн.

Большая концентрация безмолвного горя на тысяче квадратных метрах горисского Центра культуры, где разместился пункт приема переселенцев. С 25 по 30 сентября сюда потоками стекались люди. И хотя порой людей было так много, что им просто не успевали поднести еду или им приходилось долго стоять в очереди за регистрацией, здесь не было горьких рыданий или криков отчаяния, только плач детей.

Отрешенность, отчаяние и боль, застывшая в глазах. Судьбы карабахского народа, оставившего на 4 тысячах квадратных километрах свою жизнь – храмы и монастыри, могилы родителей и детей, деревья, с которых детьми собирали тут, а потом делали знаменитую тутовку, травы на горных склонах, из которых пекли женгялов хац.

Тихо, удушающе тихо… Как прежде уже не будет: быт, друзья, соседи, мечты и планы – все осталось там, за поворотом.

Дребезжащие машины увозят людей от настоящего, которое превращается в щемящее прошлое. А будущее надвигается из-за перевала тревогой и неопределенностью.