К людям с широкими лампасами на брюках и большими звездами на погонах отношусь с почтением не один я.
К тем, кто носит рясу и большой крест на ней, отношение такое же. Даже в атеистическом советском прошлом в слове "священнослужитель" "святость" стояла первой, а "служитель" шло потом. Толкуется это слово не только как доброта, уступчивость, открытость миру или другая добродетель — каждая по отдельности, а как совокупность всех этих добродетелей разом.
Прославленного генерала Карабахской войны Манвела Григоряна обвинили в том, что "гарвардов" не кончал, нечист на руку, подворовывает солдатскую тушенку. Посадили, ничего подобного не доказали, отпустили, довели до гибели — престиж офицеров свалился близко к нулю, зато армию закормили клубникой. Кто выиграл? Надменный сосед.
Можно пройтись и по другим уважаемым профессиям, низводимым нынче до "дырки от бублика". Но сегодня все о Церкви и вокруг нее, потому и я — о ней.
Коль скоро все начинается с детства, то в этом отношении мои ранние годы пришлись на время властвования в Святом Эчмиадзине Геворка VI (Геворк Чорекчян). Точнее, на те дни, когда Католикос уже умирал (1954 год). Годом раньше скончался Сталин, и одно с другим можно было сравнивать.
Получалось, что для армян потеря Католикоса была значимее: Сталина боялись, а Чорекчяна не просто уважали – боготворили.
При том, что ставить свечки в церквах было опасно, страна дошла до пика атеистической глупости. Но это больше по форме. По существу же Первопрестольный Эчмиадзин и восседавшие в нем Католикосы были для большинства непререкаемым авторитетом, чем-то божественно-недосягаемым — в том смысле, как далеки от нас небесные светила, до которых простым смертным не дотянуться.
Мы, ребятня тогда еще пионерского возраста, в нюансы отношений "государство-церковь" не вникали, почтение к кресту и его главному носителю переходило от старших. Во всем, в написании слова Бог в том числе. Помню, как учительница русского языка и литературы Анна Христофоровна Мурадова переправила в моем диктанте первую букву в слове, обозначающем первосоздателя мира с прописной на заглавную. Запомнилось на всю жизнь.
С Католикосом Вазгеном I (в миру Левон Палчян 1955-1994 гг.) встречался, и не раз. Приводил к нему гостей от "Известий". Уходили от него, пораженные образованностью, широтой взглядов и обычной человеческой добротой.
Насчет человеческой доброты. В те времена достать сколь-нибудь эффективное лекарство можно было только за рубежом, но для этого требовались люди, которые имели свободный выход за рубеж. Среди них Католикос был первым. Связывались с ним главным образом через Председателя Комитета по делам религии и церкви Степана Вартаняна, не раз признававшегося мне, что ему уже неловко обращаться за этим к Католикосу.
— Он это как-то показывает?
— Ни разу. Ни словом, ни жестом, ведь это вопрос жизни-смерти. Но представь себя на его месте…
Представить трудно. Место Католикоса в жизни Армении было особым.
Некоторый размыв в отношении Вазгена I как Божьего посланника произошел в год пятидесятилетия Геноцида армян, в 1965 году, когда советская власть попыталась воспрепятствовать мирному шествию граждан, решивших таким образом отметить всенародный траур.
Помню запруженную до краев площадь перед оперным театром Еревана, где одновременно с заседанием проверенных представителей общественности проходило запрещенное властями собрание. "Посторонних" числом в несколько десятков тысяч внутрь не пускали. Тогда ереванцы снесли двери, ворвались в зал.
Утихомирить вышедший из повиновения народ попросили Католикоса, и это был первый на моей памяти случай, когда его ослушались. Еще и потому, что знали: по своей воле встать между властью и народом армянский Католикос не мог.
После Вазгена I Святой престол в Эчмиадзине возглавили другие католикосы, но не все они соответствовали своему назначению в полной мере. А разве римские папы из Ватикана или иерархи французской, испанской, английских церквей идеально беспорочны и начисто лишены алчности, гнева, корысти и тщеславия?
В наше время католические богословы с учетом процесса глобализации отредактировали список смертных грехов, предусмотрев в нем простительные и менее тяжкие. На Западе наличие ребенка у высшего иерарха церкви к смертным грехам не причисляется, а на возникающие по этому поводу вопросы отвечает сама церковь, но никак не гражданская власть. В Армении все иначе.
Несмотря на обет безбрачия, было много понтификов, не придерживавшихся целомудрия и целибата. У некоторых были жёны и даже дети, а вот как поступить с нарушителями устоев, решала сама церковь.
К истории вопроса. Не так давно двадцать шесть итальянок попросили главу Святого престола отменить обет безбрачия. В качестве аргумента они заявили о своей любви и праве каждого вступать в брак.
Дискуссии вокруг целибата ведутся еще с девяностых годов прошлого столетия, при этом решить вопрос итальянские женщины просят Папу Римского, но никак не премьер-министра страны, у которого своих проблем выше головы. У армянского, получается, все в ажуре, остается разве что с ребенком Католикоса разобраться.
В девяностые годы, когда Армения ушла в самостоятельное плавание, народились первые миллионеры, а вместе с ними — десятки новых и отреставрированных церквей. Отнюдь не безгрешные богатеи пытались таким образом замолить свои грехи, а неверующие быстренько переобулись в сыновей Христа и бросились креститься где надо и не надо.
После распада СССР недавние прожженные безбожники (секретари ЦК, горкомов, райкомов и т.д.), исключавшие своих однопартийцев из своих рядов за посещение церкви, не говоря уже о соблюдении ее уложений, встали в очередь за свечками и дружно заголосили молитвами. Обман, фарисейство, лицемерие — истинно верующие свои чувства напоказ не выставляют. Те, кто сегодня с мегафоном в руках и без креста на шее якобы не могут простить Католикосу нарушение обета безбрачия — как раз из тех безбожников. Остерегайтесь и не верьте!