Ростислав Ищенко, Sputnik
Любое крупное политическое мероприятие, вроде Мюнхенской конференции по безопасности, имеет две стороны: символическую и смысловую. И рассматривать их надо в комплексе.
В этом году организаторы конференции настойчиво и даже нахально сообщали о своем желании видеть президента России в качестве одного из докладчиков на конференции. Желание объяснимо. В преддверии Мюнхена-2016 западные СМИ, эксперты и политики вынуждены были констатировать, что практически все предупреждения Владимира Путина относительно опасности попыток сохранить однополярный мир, сделанные им в мюнхенской речи в 2007 году, стали реальностью. И реальность эта для Запада неутешительна. Он вступил в конфронтацию с Россией и пока проигрывает борьбу.
Путин на конференцию не поехал. Россию представлял Дмитрий Медведев, сообщивший собравшимся, что его выступление согласовано с президентом. Западу была предоставлена возможность узнать мнение Путина в изложении его ближайшего сотрудника — второго лица в российской иерархии. Снижение уровня представительства на одну ступень позволило продемонстрировать "партнерам", что Москва не отказывается от попыток достичь взаимопонимания, но не видит необходимости тратить время на убеждение Запада в необходимости компромисса.
Свою часть пути Россия прошла, позиция ее известна, теперь ЕС и США имеют время, чтобы подумать и созреть для конструктивного диалога.А чтобы созревание происходило быстрее и эффективнее, Медведев констатировал состояние новой холодной (или гибридной) войны с Западом и прозрачно намекнул, что Россия не желает ее перерастания в горячую, но не поддастся на шантаж и готова к любому развитию событий.
Итак, символическая часть российского участия в Мюнхене заключалась в демонстрации готовности к снижению уровня диалога с Западом и переходу в режим ожидания большей адекватности "партнеров". Практическая содержала в себе предостережение опасности неконтролируемого перерастания жесткой геополитической конфронтации в вооруженный конфликт. Возможно, вначале локальный, но практически неконтролируемый и с высоким потенциалом перерастания в глобальный.
До этого в мировой истории лишь один раз столь открыто и публично делались подобного рода предостережения. В 1938-1939 годах советское правительство так же предупреждало Запад об опасности заигрывания с гитлеровской Германией. Впрочем, возможности СМИ тогда были не те, что сегодня, так что мы вправе назвать нынешнее предупреждение беспрецедентным по своей публичности, прозрачности и открытости.
Не уверен, что западные политики окажутся достаточно адекватными, чтобы осознать реальный уровень опасности и достаточно ответственными и мужественными, чтобы, осознав, принять необходимые меры для смягчения напряженности в международных отношениях. Но, вопреки расхожему мнению, не все и не всегда зависит только от Запада.
Нынешнюю гибридную войну Запад пытается выиграть, создавая очаги напряженности по периметру российских границ и пытаясь вовлечь Москву в конфликты с соседями (или во внутренние конфликты в постсоветских государствах).
Понимая, что целью Запада является связывание ресурсов РФ, растягивание ее сил в бесконечных и бесперспективных приграничных конфликтах, Кремль пока успешно избегает долговременного вовлечения, ограничиваясь точечным реагированием (Грузия — 2008, Крым — 2014).
Однако, независимо от вовлечения России, государства, которые допускают свое использование Западом в качестве инструмента антироссийской политики, разрушаются (Украина) либо начинают балансировать на грани гражданского конфликта (Грузия, Молдова). В этом нет ничего удивительного, поскольку Западом они рассматриваются в качестве неэксклюзивного одноразового инструмента, который может быть легко заменен и который не требуется поддерживать в нормальном состоянии сколько-нибудь длительное время.
Западу нужны не сильные и стабильные антироссийские режимы, а очаги напряженности, обеспечивающие вовлечение России и связывание ее ресурсов.
Зона распада и перманентной гражданской войны всех против всех (как, например, в Афганистане) способна справиться с этим не хуже, чем стабильные национальные государства. Более того, опыт использования боевиков Аль Каиды в 80-е — 90-е годы, а ныне ИГ свидетельствует о том, что подобные банды могут создать оппоненту больше проблем, чем регулярный враждебный режим. В то же время, им требуется значительно меньшее финансирование, за них не приходится нести политическую и дипломатическую ответственность, от них легко отказаться без ущерба для своей репутации (как отказываются США от ИГ).
Заметим, что ИГ в интересах США воюет в Сирии и Ираке четыре года. В то время, как Турция и Саудовская Аравия мало того, что никак не могут начать настоящую войну, так еще и пытаются собственные (отличные от американских) интересы преследовать. При этом формальное уничтожение ИГ не наносит интересам США (которые вроде как тоже против него воюют) никакого ущерба — бандитов можно моментально собрать под другим знаменем. А отнюдь не гипотетическое военное поражение, влекущее за собой вероятную деструкцию хоть Турции, хоть Саудовской Аравии, хоть любого другого из союзников, отразится на международном авторитете и политическом позиционировании США самым худшем образом.
Можно избрать путь Украины, попытавшейся стать западным антироссийским тараном, а в результате рассыпавшейся и брошенной Западом на произвол судьбы. Можно, как Сирия, избрать путь сопротивления, и в этом случае получить всестороннюю поддержку России, которой гораздо выгоднее затратить ограниченные ресурсы на поддержку стабильности существующего режима, чем потом годами тратиться на восстановление хотя бы подобия нормальной экономики и административной вертикали на разрушенной гражданской войной территории.
Одно можно констатировать совершенно точно — время "многовекторности", "внеблоковости", "постоянного нейтралитета! и прочих приятных вещей, позволявших получать бонусы и от Запада, и от России, не особенно связывая себя конкретными обязательствами, прошли.
В 1940 году нарушение нейтралитета Бельгии и оккупацию Норвегии планировали и Германия и англо-французские союзники. Их к этому подталкивала логика войны. Так что, кто хочет выжить — должен сделать выбор.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
