Я никогда не был в Армении. Я был в Армении всегда. Так, мне кажется, могу сказать о себе не только я, но и большинство россиян.
У советской творческой интеллигенции долгое время существовал буквально культ Грузии и всего грузинского, ярче всего выраженный Беллой Ахмадулиной в строчке: "Сны о Грузии — вот радость!". Симпатии к Армении тоже присутствовали — в них преобладало искреннее отношение собственно к уникальной земле и ее людям.
Некоторое предпочтение Грузии перед Арменией хорошо можно проследить в замечательной комедии "Мимино". Да, она снята грузинским режиссером, поэтому, возможно, несколько предвзята.
Главный герой, грузин Валико Мизандари с характерным прозвищем Мимино (в переводе с грузинского "сокол") — красавец, атлет, носитель высокого чувства к мимолетно увиденной красавице Ларисе Ивановне, наверняка, потомок аристократического рода, как и каждый третий, если не каждый второй грузин. Его случайный приятель армянин Рубик Хачикян — человек приземленный, с житейской хитринкой. Он озабочен в основном мелкими бытовыми хлопотами вроде неправильного цвета игрушечного крокодила и сравнительного анализа приготовления долмы в Армении и Грузии. Даже виды деятельности и транспорта у них характерные, с намеком: Валико летчик, а Рубик водитель самосвала. В итоге, правда, Рубик, почерпнув от Валико возвышенного романтизма, сам становится "немного грузином" и "немного летчиком" — он делает в рейсе изрядный крюк, чтобы узнать адрес Мимино, а шокированному пассажиру объясняет:
"Валико будет приятно, мне будет приятно, а когда мне будет приятно, я так тебя довезу, что тебе тоже будет приятно".
В общем, Армения была этакой "Грузией для бедных". А в результате простые люди и та (к счастью, немалая) часть интеллигенции, что привыкла рефлексировать свои симпатии, а не отдавать их бездумно всему "красивому и нерусскому", пронесли в себе частицу Армении через десятилетия.
Русско-армянские семьи были и до сих пор остаются одним из самых распространенных вариантов межнациональных браков. Почти у каждого русского были друзья-армяне и подруги-армянки. Так остается и до сих пор (Катя, Маша, шлю вам привет и воздушный поцелуй!). Мы все освобождали советские города с Баграмяном, и нас всех освобождал Баграмян. Мы все ныряли на дно Ереванского водохранилища вместе с Шаваршем Карапетяном, выбив окна свалившегося в воду троллейбуса, и нас всех Шаварш доставал со дна. Нас всех вытаскивали из-под развалин Спитака, и мы все разбирали эти развалины в последнем советском порыве трагического единения.
Для нас всех в поддержку жертв землетрясения пел Азнавур, и мы все были на сцене вместе с Азнавуром. Мы все, если обращаться к высокой культуре, выводили на бумаге ноты вместе с Бабаджаняном и Хачатуряном, мы все слушали эти ноты, ставшие музыкой. Мы все ушли 166 лет назад из дома вместе с Хачатуром Абовяном, мы все вместе с ним домой не вернулись…
Я — русский националист. Тут надо торопливо добавлять "в хорошем смысле", но мне это не особо по нраву. Любовь к своей нации имеет изначально, по умолчанию, самый хороший смысл, все остальное — от недобросовестного использования и близоруких трактовок.
К сожалению, некоторые представители национального движения взяли за обычай относиться к Армении потребительски, мол, какой от нее толк, вот Турция — другое дело. В апреле прошлого года Владимир Путин совершил один из своих самых мужественных внешнеполитических шагов — он побывал в Ереване на мероприятиях по случаю столетия геноцида армян, произнеся в своей речи само это слово.
Официальная Анкара отреагировала крайне нервно, и один не лишенный известности и таланта националистический публицист написал патетическую реплику в духе "зачем нам ссориться с турками ради армян? У армян нет ничего кроме лаваша, а у турок — ресурсы, влияние, блокирующий пакет договора по газопроводу"… Я тогда не удержался от легкого ехидства на своей странице в Facebook.
Цену попыткам представить "полезную Турцию" более приоритетной, чем "ненужная Армения", мы все увидели в конце ноября.
При этом признаюсь — даже сейчас, когда наши отношения с Турцией в любой момент могут перейти в открытый вооруженный конфликт, я сугубо с точки зрения государственнической логики понимаю причины яростного отрицания турками геноцида армян. Понимаю, что это обрушит всю их национальную мифологию, многие устои государственности, станет поводом для огромных международных исков.
Кстати, распространенный тезис "вот ФРГ союзники принудили к признанию деяний III Рейха и покаянию за них, а с Турцией этого не сделали, потому-то турки и уперлись в своем отрицании" основан на плохом знании исторических фактов. Западную Германию после войны наши дорогие англо-американские партнеры денацифицировали весьма поверхностно, напротив, им в рамках противостояния с СССР были выгодны немцы, сохранившие боевой настрой и полезные антисоветские наработки гитлеровских времен; переосмысление прошлого в ФРГ началось уже спустя двадцать-двадцать пять лет, в результате внутренних социально-экономических процессов.
Несмотря на холодное понимание турецкой позиции, я надеюсь, что в Турции переосмысление исторических грехов тоже настанет. Окажутся неэффективными внутренние процессы — и деться будет некуда. Говорю это не из-за нелюбви к Турции, я думал ровно так же и в период дружеских отношений с Анкарой. Просто есть вещи, которые выше рационального понимания чужого рационализма, не суть даже, враждебен ли нам самим этот рационализм или нет. Выше ресурсов, потоков и оборотов, опять же не суть, актуальны они в конкретный момент или временно отложены в сторону.
Это не только сами армянские раны 1915 года. Это боевое братство Великой Отечественной. Это армянские друзья и родственники каждого из нас. Это выбитые окна троллейбуса на дне Ереванского озера, развалины Спитака, ноты Хачатуряна и Бабаджаняна и в последний раз хлопнувшая дверь дома Хачатура Абовяна.
Я очень хочу побывать в Армении. Хотя…я ведь и так был там всегда.
