Светлана Лицкевич, Sputnik.
В юбилей Кириченко решил не устраивать творческих вечеров, а просто сыграть в любимом спектакле. Стоит ли рассказывать, какой ты актер, когда это можно просто показать?
Актер с армянскими корнями уже 45 лет играет на белорусской сцене Национального театра имени Я. Купалы. И признается, что всегда выходит на нее с некоторой опаской, а иногда и со страхом.
"Сцены нужно немного бояться. Особенно когда премьера, когда ты еще не слишком уверен в материале, а зал полон", — рассказал Кириченко.
Актер признался Sputnik Беларусь, что сделать шаг на сцену очень тяжело. Это не проходит ни с возрастом, ни с опытом. И в театре это чувство знакомо каждому.
В его "без одной минуты семьдесят" у актера широкая и совершенно юношеская улыбка. А под магию его обаяния попадает даже… диктофонная запись. Когда ее прослушала, в "сухом остатке" осталось меньше, чем казалось во время разговора. К сожалению, печатный текст не в силах передать театральные паузы и интонации, которых так много было в разговоре.
О спектакле одного актера
"Я люблю эту театральную незаменимость, когда нельзя ни заболеть, ни уехать, ни умереть. Если вечером спектакль, ты должен на нем быть. Я стараюсь даже на дачу не выезжать," — говорит актер.
У Кириченко немало спектаклей, которые без него не пойдут. Потому, что нет замены.
"Это такая странная штука, с одной стороны театр — это производство, и введение дублера уменьшает риск отмены, а с другой — два исполнителя — это два совершенно разных спектакля", — убежден актер.
О дисциплине и соподчинении
Николай Михайлович — профессор Белорусской академии искусств, преподает актерское мастерство и студентам своим не устает повторять, что странная такая у них профессия: "С одной стороны — творчество, свобода личности и даже некоторая богемность, а с другой — жуткая казарменная дисциплина".
А как же иначе актер сможет соподчиняться режиссеру, спрашивает Кириченко и повторяет, что по схеме взаимоотношений более зависимой профессии, чем актер, не существует.
"Кто за рулем, тот и управляет. Каким бы ты не был корифеем, но ведет машину все-таки режиссер. Он может прислушаться к тебе или нет. Но это его спектакль и ты обязан соподчиняться", — твердо убежден Кириченко.
О часах и внутренней интеллигентности
О себе актер говорит, что страшный педант, привыкает к заведенному порядку и любое изменение привычных устоев может вышибить его из колеи. "Даже в бане люблю один и тот же шкафчик", — усмехнулся он. А еще признался, что настоящий зануда.
"Я не могу махнуть рукой на что-то и забыть. Долго ковыряюсь в произошедшем, передумываю и переживаю по сто раз. Раевский в каком-то интервью сказал: "Кириченко — да он ребенок". Если вместо "здравствуй, Кирюша!" коллега скажет мне что-то резкое, я весь день буду думать, чем же я его обидел?", — актер рассказал об этом шутя, но почему-то понятно, что многое не устраивает его в собственном характере.
И хотя по отношению к себе он не жалеет нелестных характеристик, во всем чувствуется какая-то глубокая внутренняя интеллигентность.
Об актерской свободе и чувстве зала
В молодости Кириченко был очень похож на Челентано — острить по этому поводу любили все — от друзей-приятелей до театральных критиков в рецензиях. Эту новость норовили сообщить прохожие на улицах и соседи по купе в поездах.
"Когда мне это порядком надоело, я стал всем сообщать, что это не я на него, а он на меня похож. К счастью, сейчас это сходство не так заметно, состарились мы с ним по-разному", — и он улыбнулся как-то очень по-челентановски.
Несмотря на полвека в профессии, есть вещи, которые так и остались для него непонятными. "До каких пор должна простираться свобода на сцене? Не понимаю, когда говорят, дескать, зажат, слишком контролирует себя. Но если уж совсем себя не контролировать — это же на каждый спектакль по новой Дездемоне придется вводить! Надо же чувствовать, до какого предела можно сжимать руки на шее у партнерши", — полушутя, полувсерьез заметил он.
Каждый актер по-своему зал чувствует. Кириченко рассказал, что чем плотнее сидят зрители ("а при нынешних креслах в купаловском это не просто!"), тем единодушней и отзывчивей зал. Для актера особый кураж поиграть с залом, как кошка с мышкой, держать паузу ровно столько, чтобы сказать ее в последний момент, который станет "последним щелчком", после которого зал единодушно выдохнет. Для этого в арсенале у каждого множество своих уловок. Но бывает и обратное, когда зал совершенно "глухой".
"Когда ты пускаешь реплику, которая прежде никогда не подводила, а она летит прямо до проспекта, не встречая сопротивления. Это как профессиональное поражение", — вздохнул Кириченко.
А вот выходить на поклоны в конце спектакля актер, признался, не слишком любит. "Но когда слышу усиление аплодисментов — не стану лукавить, радует. Ведь в этом и есть смыл нашей профессии. Иначе просто сиди себе на кухне, Гамлета играй", — заключил он.
