Корреспондент Sputnik Лев Рыжков встретился с режиссером и узнал эксклюзивные подробности о будущем фильме.
Армянин по отчиму
- Юсуп Сулейманович, как и когда у вас возник замысел картины про Арама Хачатуряна? И почему именно про него?
— Интерес возник еще в детстве. Мне всегда был интересен Хачатурян, за его музыкой чувствовалась некая мощь. Есть, например, фильм "Старик Хоттабыч", где на блюдечке танцуют девушки. И все это происходит под музыку из балета "Гаянэ".
В молодости мы с друзьями его слушали. Мы понимали величие Прокофьева, Шостаковича. Но Арам Ильич был все-таки глыба. Гордость какую-то внушал, может быть. И вот, спустя годы, решил сделать фильм про историю создания "Танца с саблями". Сейчас я уже пишу сценарий, потому что продюсер Рубен Дишдишян решил сделать полнометражный фильм. На прокат мы не очень рассчитываем. Но, тем не менее, эта история может быть показана на кинофестивалях.
- А по телевидению?
— Да, на телевидение есть расчет. Мы будем делать четыре серии. Они будут в корне отличаться от полнометражной версии.
- Задам, наверное, провокационный вопрос. Вы родились в Ташкенте, работали в России. Но что вас связывает с Арменией?
— С Арменией у меня связь семейная. У меня отчим был армянин. Его звали Лев Тватросович Херунцев. Моя мать прожила с ним пятнадцать лет. Он был летчиком гражданской авиации, бортинженером. И через него у меня много родственников-армян. И рождение детей, и смерти, и свадьбы — все у нас происходило вместе. Мы переписываемся, созваниваемся по праздникам. И когда они приезжают в Москву ко мне, мы встречаемся.
- А в Армении бывать доводилось?
— В Армении я не был. Я был два раза в Ереване, сидел в самолете, когда летел из Лондона и в Лондон. И оба раза — через Ереван. Я смотрел все время, и там пытался высмотреть, где Арарат, но не удалось.
Но у меня есть друзья-армяне. Роскошные друзья. Художник Давид Сафарян, и Арутюн Хачатурян — президент фестиваля "Золотой абрикос" — мой многолетний товарищ. Общаясь с ними, я почувствовал то, что беспокоит армянскую душу. Это мне близко на семейном уровне. Что такое армянский стол, армянский характер, армянский взгляд, армянская тоска — все это я видел и знаю. Надеюсь когда-нибудь поехать в Армению. Я хочу увидеть ее своими глазами.
Наверное, нужно родиться там, чтобы почувствовать все эти соки. Но то, что я попытаюсь сделать это максимально искренне и честно — я вам гарантирую.
Нелюбимое произведение
- Но давайте обратимся собственно к истории. Почему именно "Танцу с саблями" вы уделяете такое внимание?
— Хачатурян не очень любил это произведение. Он его называл "мое шумливое дитя", которое заслонило все, в его понимании, значительные вещи. Это небольшое произведение. Оно идет всего две минуты четырнадцать секунд. Оно появилось действительно спонтанно, в Перми, которая в годы войны называлась город Молотов. Туда был эвакуирован из Ленинграда Кировский театр оперы и балета.
Туда же, в Молотов, приехал Хачатурян — дорабатывать балет "Гаянэ". Премьера была назначена на декабрь. Очень большое значение придавали этой премьере. Потому что во время войны делать премьеру балета — требовало мужества. Была закончена партитура, репетиции. Уже и комиссия готова была принимать. Вдруг поступает указание сверху: добавить танец.
- Указание от балетмейстера или от руководства?
— Балетмейстер к тому времени сделал свое дело. У них был конфликт с Хачатуряном в тот период. Творческий конфликт, скажем так. А на премьере — в декабре 1942 года, Арам Ильич прямо на сцене сказал балетмейстеру Анисиной, чуть не укусив ее за ухо: "Никогда не прощу!"
Сам момент создания этой вещи был драматичным. Мусоргский за 12 дней написал свою знаменитую "Ночь на Лысой горе". А Хачатурян свой "Танец с саблями" — за 8 часов.
- Потому и не любил? Привыкнуть не успел?
— Может быть, эта вещь не успела в его душе прижиться по-настоящему. Но этот выплеск оказался невероятно мощным. Арама Ильича за границей даже называли "saberman" — "человек с саблями". И это, конечно, ему доставляло очень большое неудовольствие. Он не то, чтобы страдал. Просто у него были более значительные произведения. Тем более в это время он занимался своей великой Второй симфонией — симфонией колоколов.
- Звучание Второй симфонии очень величественное, трагичное. Почему?
— На самом деле Вторая симфония посвящена геноциду армян 1915 года. Огромная тема, про которую тогда не говорилось. Хачатурян был в таком возбуждении после того, как встретил в Армении людей, которые были свидетелями геноцида. Раньше Хачатурян писал гимны, писал песни. Но он очень нуждался в теме, которая могла бы стать его спутником на всю жизнь, которой он мог бы отдать долг Богу за свое дарование.
И вот, побывав в Армении в 1939 году, он встретился с людьми, которые ему сказали: "Нас, армян, тогда пытались истребить. Нас поставили на колени. Мы должны — все, кто остался жив, — свою нацию представлять наиболее полно". Вот эту миссионерскую функцию нации он почувствовал. И до войны у Хачатуряна было такое полумальчишеское негодование за геноцид на уровне целой нации. И он, конечно, задумал свою Вторую симфонию как тему вселенского горя и мрака.
Дыхание тоталитарной мощи
- А при Советском Союзе, при Сталине, тема геноцида была под запретом?
— Она не поднималась вообще! А потом началась война. И когда у Шостаковича, с которым Арам Ильич дружил, летом 1942 года состоялась премьера Седьмой симфонии, Арам Ильич понял, что ему нужно заканчивать свое произведение. Потому что две симфонии оказались неожиданно созвучны. Помните у Шостаковича лейтмотив фашистского нашествия? Он ведь написал эту мелодию еще до войны!
- То есть, предвидел, получается?
— Это было не то, чтобы пророчество, а ощущение какой-то тоталитарной мощи. А Арам Ильич пришел к этому ощущению со своей стороны, через геноцид армян. И Сталин, и Гитлер, и геноцид армян — все это объединилось в некую античеловечную силу. Ее появление вдруг стало возможно в XX веке. Этого никогда не было в истории. А началось все с геноцида армян. Вот о чем идет речь!
И, конечно, у Хачатуряна была такая хорошая ревность к произведению Шостаковича, к Ленинградской симфонии. И он, конечно, очень хотел завершить свою симфонию. А тут пришлось заниматься доработкой партитуры балета "Гаянэ".
- Это было сложно?
— Очень. Потому что партитура связана с хореографией, с замыслом балетмейстера. А балетмейстер Нина Анисина делала часто так по-своему. Непонятно, по каким причинам она сокращала сцены. Или наоборот — наращивала их, включала дополнительные фигуры. А Хачатурян видел разнобой с тем, что он написал. Ему нужно постоянно возвращаться и переписывать.
Муж Анисиной Константин Державин был либреттистом "Гаянэ". И абсолютным подкаблучником. Невероятные сцены балета просто исчезли. Словом, это был производственный конфликт, который мешал написать главное — Вторую симфонию, посвященную геноциду. Хотя ее, конечно, пропагандисты сразу подключили к Великой Отечественной войне. Наверное, были какие-то созвучные моменты. Но главный толчок пришел оттуда.
- А сам "Танец с саблями" появился отдельно?
— Он появился практически за неделю до премьеры в декабре 1942 года. Представьте себе, что это все происходит в эвакуации. Это зима, это голод. Это, представьте себе, кордебалет — человек сорок, девочки. Все худенькие. Не одетые, не обутые. Это оркестр — около тридцати человек. Это такой мир — театр в эвакуации. И бесконечные переделки. Вот балетмейстеру не понравилась девушка в кордебалете — и ее убирают, сокращает. И повисает в воздухе целый такт.
- В чем секрет популярности "Танца с саблями"?
— "Танец с саблями" — это рингтон XX века. Это такой тоталитарный отзвук, который несет с собой угрозу. Есть в нем какой-то топот, как будто вас окружают какие-то скакуны с железными доспехами. А человек не может вот так просто сесть и изобразить воинственную тему. Она не рождается из ничего. В этой остинатной (композиторский приём, основанный на многократном повторении в музыкальном произведении мелодии — ред.) форме есть, например, стук колес.
Потому что пока Хачатурян ехал в Молотов, он оставил свою жену и своего сына в деревне в Свердловской области. Но главное — это биение сердца. Эта самая угроза от того времени, которое его окружает. И мне кажется, что это важно для понимания самого закрытого человека в музыкальной культуре СССР — Арама Хачатуряна. И поэтому появился вот этот вот анекдот про встречу Арама Хачатуряна с Сальвадором Дали.
(Этот анекдот рассказан в книге Михаила Веллера "Легенды Невского проспекта". Арам Хачатурян якобы приехал в Испанию, и его пригласил к себе в замок Сальвадор Дали. Арам Ильич приходит в назначенный час и ждет приема. Но минуты идут, Дали все нет. В какой-то момент начинает агрессивно грохотать "Танец с саблями", выскакивает на метле Дали, описывает несколько кругов вокруг Арама Хачатуряна. Аудиенция закончена. — Sputnik)
О нем слагали анекдоты
- Но ведь этой встречи на самом деле не было?
— Этого не было. Арам Ильич в Испании никогда не был. Я решил, что могу использовать эту байку только если Хачатурян лично расскажет это о себе как анекдот. Только в этом случае. Потому что мне неинтересен такой примитивный человек, который там описан у Веллера. К тому же эта история выдумана. Это зубоскальство.
- У Веллера Хачатурян не персонифицирован. Он просто обобщенный такой советский композитор.
— Вы понимаете, Хачатурян во время написания этой книги занимал 14 должностей в структуре Союза композиторов. То есть, были причины, чтобы его не очень любить, как всякого награжденного. Сейчас это вызывает ощущение завистливого бреда, потому что нельзя говорить о человеке в отрыве от его произведений. Потому что его Вторая симфония, если посмотреть, среди оркестров мира — самая исполняемая.
Являясь парадным человеком, Арам Ильич очень много сделал на посту руководителя Союза композиторов. А еще он был брюзгой. И очень страдал от своей язвы. Он был не то, чтобы лентяй, но порой нетерпим. Он был нормальный такой композитор. Не такой обаяшка, как Ростропович, которого обожали все.
- То есть, будет непарадная биография?
— Для меня эта картина — попытка вскрыть и показать Хачатуряна не только человеком страдающим от противоречий. А вскрыть и показать его главную боль. Ведь тоталитаризм имеет разные формы. Он имеет формы подчинения, когда ты занимаешь 14 должностей, когда никто ничего не знает про тебя. Мы должны восхищаться тем, что он сотворил и дай Бог, чтобы дух наш вот на этом воспитался и помогал нам преодолевать те трудности, которые мы видим.
- Сколько лет Араму Ильичу в вашем фильме?
— 39 лет ему. Там будут некие ретроспективные куски, которые связаны с его детством, когда ему четыре года, и потом, когда ему уже 26 лет. Еще мне визуально очень нравится его портрет, когда ему было уже за шестьдесят. Вот эта вот львиная грива, вот этот вот взгляд, такая вселенская панорама и скорби и высоты.
- А кто будет играть Арама Ильича?
— Я не знаю, кто будет играть. Но я хочу, чтобы это был артист-армянин.
- По какому каналу покажут телеверсию?
— Пока неизвестно. Я думаю, что мы сначала сделаем полнометражный фильм. Но я надеюсь на заинтересованность Первого канала все-таки. Потому что нельзя все время гоняться за рейтингом и заявлять о том, что у нас зритель не хочет это смотреть. Не так! Если ты Первый канал, то должно быть все для всех. То есть, мы должны иметь и мелодрамы, и ток-шоу. Но мы должны иметь и истории про Хачатуряна, Прокофьева, Шостаковича.
О Рахманинове до сих пор нет ничего внятного. Про Чайковского никак не могут проект сделать. О чем мы говорим? Может, эта история и поможет открыть какую-то линию на Первом канале, о жемчужинах нашей культуры. На чем мы выросли. Если весь мир это слушает и с ума сходит до сих пор.
- Когда ожидать фильма?
— Ну, по крайней мере, у нас работа идет. Мы собираемся посещать Армению. У нас будет очень плотная связь с театром оперы и балета им. Спендиарова. У нас, в принципе, есть мысль все-таки снять это кино в 2017 году.
