Когда-то давным-давно Автандил, мужчина чуть за семьдесят, объяснял автору: "Вот вы, приезжающие-отдыхающие, думаете: если здесь кто не русский, значит — грузин. Получается, что? Получается, абхазы живут где? В Армении, что ли, абхазы живут?". Армению он называл неспроста. Дом с садом, в котором пожилой абхаз проводил большую часть времени, тесно примыкал к санаторию "Армения", а балкон палаты, с которого автор обозревал море в Гагре, служил как бы продолжением сада. Можно и так: сад Автандила, где за деревьями не видно забора, продолжал интерьер палаты. О саде чуть поподробнее, а почему — станет понятно позже. Чего только в нем не росло — от примитивной кукурузы на откорм домашних животных и птиц до сводящих с ума корольков, инжира и гранатов на продажу приезжему люду. Про орехи и тому подобную мелочь и говорить не станем. Наблюдая эту красоту в пору цветения, но особенно зрелости, нельзя было не заметить, как несколько на диво плодоносящих веток свешивались по эту сторону забора, ставя каждого, кому выпадало жить в отведенной автору палате, перед дилеммой — рвать или не рвать. С одной стороны, корольки, гранаты и прочее само просится в руки, и, если судить по принципу экстерриториальности, их вполне можно бы оприходовать. С другой — да, ветки с редкостным урожаем перекинулись в "Армению", но ведь ствол, как и корневая система, они же все равно в Абхазии, на своей родной земле! Как быть? Есть или не есть?
Размышляя по этому поводу, ваш покорный слуга гадал: а нет ли в такой дислокации насаждений хитрого умысла, как бы рекламного трюка — чтобы вначале соблазнить, а потом за дорого продать. Но нет, Автандил был не просто щедр, а очень щедр: угощал отменным виноградом и продуктами его переработки, предлагал купить по смехотворно низким ценам овощи и фрукты. Хотя в "Армении" и так кормили вкусно и вдоволь — как-никак, санаторий Четвертого главного управления Минздрава Армянской ССР, не что-нибудь!
Главврачом санатория, сколько себя помню, был Роланд (фамилию запамятовал) — фигура, сопоставимая по значимости с любым деятелем, сидевшим во времена развитого социализма на дефиците. Состоять в дружеских отношениях с Роландом стремились все, за исключением тех, к кому стремился сам Роланд. Автандил к их числу не относился, но сказать, что старик заглядывал главврачу в глаза, нет, такого тоже не было, пусть даже многие из славной автандиловской семьи работали в "Армении" и, стало быть, в какой-то мере находились от Роланда в зависимости. Сын служил спасателем на санаторном пляже, дочь — сестрой-хозяйкой, другая трудилась на кухне, еще кто-то — водителем, да и сам Автандил, пока позволял возраст (хотя для знаменитого своими долгожителями края семьдесят с хвостиком не возраст), ухаживал за парком. А еще, и этого нельзя было не заметить, Автандил любил читать, и если говорить о некотором интересе старика к автору, то главным тут стали не льнущие к санаторной палате цитрусовые, не восторженные отзывы заезжего курортника о море в Гагре, а прежде всего мое филологическое образование, а также знакомство с литературой народов СССР как составной части программы университетского обучения. Автору было приятно называть имена Дмитрия Гулиа, Баграта Шинкуба, не говоря уже о Фазиле Искандере, еще и потому, что эти имена из уст неабхаза еще более были приятны слуху Автандила.
Как и все старики, он был обидчив и, как большинство из них — отходчив. Сам, несмотря на крутой нрав, старался никого не обижать. Чтоб не оставалось шрамов на душе — так объяснял.
Притча от мудрого Автандила, запомнившаяся по сей день. Однажды отец дал сыну полный мешок гвоздей и сказал: "Каждый раз, когда не сможешь сдержать свой гнев или поругаешься с кем-либо, забивай один гвоздь в забор сада". В первый день в заборе было несколько десятков гвоздей. Через неделю молодой человек научился сдерживать себя, и с каждым днем число забиваемых гвоздей стало уменьшаться. Юноша понял, что контролировать свою вспыльчивость легче, чем вбивать гвозди. Наконец, пришел день, когда он ни разу не потерял самообладания. Сын рассказал об этом отцу, и тот сказал, что с этого дня каждый раз, когда сыну удастся сдерживаться, он должен вытаскивать из забора по одному гвоздю. Шло время, и пришел день, когда юноша мог сообщить отцу, что в заборе не осталось ни одного гвоздя. Тогда отец взял сына за руку и подвел к забору: "Ты отлично справился, но ты видишь, сколько в заборе дыр? Он уже никогда не будет таким, как прежде. Когда говоришь человеку что-нибудь злое, у него в душе всегда остается такой же шрам, как эти дыры".
Из всех поправлявших в "Армении" здоровье Автандил выделял двоих: народного артиста Арутюна Акопяна и нейрохирурга Сурена Зограбяна. Первого за умопомрачительные фокусы, демонстрируемые отдыхающим, второго — за первую помощь сыну Левану, поранившему ногу на пляже. К руководителям же партии и правительства Армянской ССР Автандил относился точно так, как к их побратимам из Абхазской АССР — сдержанно.
— Ты в каком зале обедаешь?— спросил он как-то.
— В общем.
— Плохо, — заметил Автандил.
— Чем плохо?— Тем плохо, что в начальники еще не вышел. Хотя, — прибавил он, подумав, — это даже хорошо, что не начальник. Тем временем свисавшие на мою сторону забора ветки уже почти касались земли, казалось, еще немного и гранаты начнут разрываться от бродящего в них сока, а инжир потечет сладкой патокой под ноги. Но сейчас Автандилу было не до этого, Автандил готовился встречать возвращающегося из армии внука.
— Заходи, — пригласил он через забор. — Гостем будешь.
— Обязательно, — пообещал я.
До отъезда оставалось совсем немного, и, похоже, нашлись дела поважнее. Да и кто в праздничной кутерьме заметит и скажет: "Вот все пришли, а тот, который из "Армении", не пришел, значит, не уважает". Утром, за полчаса до отъезда, я снова вышел на балкон. Автандила в саду не было. Но не было и корольков, гранатов, инжира. Освободившиеся от оттягивавшей тяжести ветки, отпрянув назад, вернулись на свое место — по ту сторону забора….У подъезда уже ждала посланная Роландом "Волга". Водитель уложил в багажник дорожную сумку, чемодан и взялся пристраивать плетеную корзину с фруктами. — Это кому?— Это вам. Это от Автандила, — сказал водитель. Прошло время. Ощущение вины за невольно нанесенную Автандилу обиду не проходило и вынудило написать ему письмо. Ответив, Автандил посоветовал: забудь, не делай из мухи слона. Что ж, можно было считать, что "гвоздь из забора" вытащен, но дыра в заборе все равно, увы, осталась. И помнится до сих пор.
Նյութի հայերեն տարբերակը>>
Источник Sputnik Абхазия
