Имея на борту не один десяток звезд разной величины и держа курс вначале "туда", чтобы спустя три часа повернуть "обратно", сильно хмельной теплоход плыл по Москва-реке. Внимание автора, находящегося на корабле по разнарядке "Известий", было сосредоточено на том, кого в нынешней табели о рангах наверняка отнесли бы суперзвездам — по палубе, покачиваясь в такт плывущему теплоходу и с дорогущим «Никоном» в руке, шел Евгений Евтушенко.
Палуба была пуста. Участники и гости не вспомню уже какого по счету Московского Международного кинофестиваля (середина семидесятых прошлого века), зажигавшие в барах и каютах, определенно входили в фазу "звездопада", а Евтушенко, который нигде не гость, а всегда хозяин, шел по палубе, держа курс строго на корму. Там кроме автора, ожидавшего кинообозревателя Юрия Черепанова, больше ни души. Получалось, Евтушенко шел ко мне. Подошел, пожал руку, подмигнул, достал камеру, объяснил: "Хочу заснять подмосковные берега в подмосковные вечера". Тогда поэт только начинал увлекаться фотографией.
Это встреча была с рукопожатием. Но раньше случилась другая — с рукоплесканиями.
Начало шестидесятых. Ереван ждет Евгения Евтушенко в Большом концертном зале филармонии. Билетов не просто нет, а вообще нет. Кто прорвался, сидят на полу, жмутся на ступеньках, толпятся в дверях.
Автора, отвоевавшего с однокурсниками-филологами пятачок на «галерке», удивляет неожиданное обилие студентов- "нефилологов": Политех, Сельхоз, Физкульт, Мед… А вот эти — из зоовета, в проходе амфитеатра — юрфак, под стенами — консерваторские. Старших по возрасту знаем плохо, но и их много, очень много. Надо же, не футбол, не "Арарат" с "Динамо" Тбилиси играет… Хотя, возьмись устроители организовать концерт на стадионе, мест, все равно, бы не хватило. Такие были времена.
Вот говорят: "Брежнев — политик времен Аллы Пугачевой". Не знаю. Знаю другое — эпоху шестидесятых создавала большая четверка: Евтушенко, Рождественский, Вознесенский, Белла Ахмадулина, а уж кто из вождей тогда рулил страной — надо вспоминать.
…В пронзительной тишине Евтушенко читает: "Покуда наследники Сталина живы еще на земле, мне будет казаться, что Сталин еще в мавзолее…", "Постель была расстелена и ты была растеряна..", рвут тишину куски из "Бабьего яра", из "Братской ГЭС". И еще, и еще, и еще…
Дорогие читатели нашего времени! Следите за анонсами телепрограмм! В эти дни по ТВ наверняка покажут выступления Евтушенко. Смотрите не на поэта, смотрите в зал и увидите то, что в сегодняшней концертной круговерти увидишь не всегда — умные лица. Люди задумались над метафорой, словом, мыслью. Вспоминают, сравнивают, сопереживают. Без подтанцовок, подпевок, вскидывания к потолку рук и слабо мотивированных конвульсий. Увидите лица людей, стремящихся примерить услышанное на себе, понять, кто мы, откуда, куда идем, и что на этом свете к чему. Это же надо — так написать и так прочитать, чтоб комок в горло и аорта на разрыв. Евтушенко умел.
У него всего было много: таланта, друзей, жен, встреч, расставаний, сил. "Я разный — я натруженный и праздный. Я целе- и нецелесообразный…" —, говорил он о себе. Но вот чего не было, того в нем не было — сухой, чванливой академичности.
Эпиграмма сугубо советскому поэту Евгению Долматовскому.
Я Евгений — ты Евгений.
Я не гений — ты не гений,
Я говно, ты говно,
Я недавно, ты давно…
…На том московском Международном главный приз достался болгарскому фильму с Иннокентием Смоктуновским во главе. Посольство Болгарии в Москве устроило по этому случаю прием. Опять было много звезд и опять ярче всех светил Евтушенко.
Тихо играла музыка: песню Арно Бабаджаняна на слова Евгения Евтушенко исполнял Муслим Магомаев. Песня называлась "Не спеши".
Ты спеши, когда обидят вдруг,
Ты спеши, когда мне нужен друг,
Ты спеши, когда грущу в тиши,
Ты спеши…
Евтушенко умер в восемьдесят пять лет, а, кажется, все равно поспешил — такие люди нужны всегда и везде, без них трудно и пусто.
