О творческом пути, деятельности тбилисского армянского драматического театра, о том, как великий Параджанов изменил его жизнь Узунян рассказал Sputnik Армения. Беседовала Лаура Саркисян.
— Когда Вы впервые переступили порог кииностудии "Грузия-фильм"?
— Мой первый день в "Грузия-фильм" был сродни тому, когда ребенок впервые видит новогоднюю елку. Мне было 10-11 лет, я попал на большую площадку — там были лошади. Вполне реальный зоопарк с медведями, лебедями. Я себя чувствовал как Алиса в стране чудес. Только повзрослев, я смог абстрагироваться от эмоций и более трезво оценить происходящее.
— Это ли стало отправной точкой в выборе Вашей деятельности?
— Отправной точкой для меня стало фанатическое желание быть в кинематографе. Большую роль сыграл в выборе профессии мой кумир Чарли Чаплин. То, что делал он, считаю, непревзойденным чудом. Для меня главным было — делать кино. Мне повезло, так как в мое время на киностудии "Грузия-фильм" создавались шедевры. Я окунулся в эту атмосферу и меня понесло. Вскоре, к сожалению или нет, распался Советский союз и кинематограф взял другое направление. Того кино сейчас уже нет. В том кинематографе было нечто манящее.У Феллини есть такая фраза в "Восемь с половиной" (трагикомедийный кинофильм Федерико Феллини — ред.), его герой говорит, "я ищу правду, которой нет, но которую хочу". В то время создавались действительно киношедевры, мы искали правду, которой практически не было. Были запреты, заслоны, но мы искали и хотели ее знать, в итоге что-то находили. Сейчас многое потеряно. Тогда в "Грузия-фильм" не было деления на звезд, мэтров. Все были досягаемы.
— Новая веха в кино породила низкопробную продукцию. Как с этим бороться?
— Во всем нужно искать свои плюсы. Я на днях беседовал с моими коллегами, и мы затронули болезненную для многих тему — армянские сериалы. Кому-то они нравятся, кто-то их ругает. Однако посмотрите, какая парадоксальная вещь произошла: армянские сериалы заполнили залы театров. Сегодня в театрах Армении перед спектаклем невозможно найти билет. А вся суть в том, что актеры театра играют в армянских сериалах. Зритель, который смотрит эти сериалы, не важно плохие они, хорошие, привыкает к актеру, о котором до этого вообще не слышал. Он поэтому и приходит в театр, чтобы увидеть своего кумира.
— Что изменилось в Вас после встречи с Сергеем Иосифовичем Параджановым?
— Моя жизнь после знакомства с Сергеем Иосифовичем разделилась на две части: до и после встречи с ним. До него я рвался, я хотел, я знал, что могу, знаю. А после него началось какое-то переосмысление. Он научил меня самому главному — быть правдивым с самим собой, никогда не размениваться на сиюминутность, потому что она потом превращается в образ жизни. Всегда все делать так, как в последний раз.
Однажды я показал ему свою курсовую работу. Мы пришли в зал, поставили мою короткометражку. Фильм закончился и наступила долгая пауза. Я постарался разбавить ее хоть чем-то и заговорил первым в ожидании любого ответа от Параджанова. Он покрутился, покрутился, посмотрел вниз и спросил меня, «какой у тебя размер туфлей». Я ответил — 40-й. На что он сказал, «а почему ты ходишь в 35-ом». Я в недоумении начал было говорить, что не хожу в 35-ом, посмотрел на свои туфли. Однако маэстро ответил «не на туфли смотри, а на экран. Твой размер 40-ой». Он встал и вышел. Это была его оценка моего фильма. Он сказал, что у меня больше возможностей и что я не должен себя ограничивать. Сегодня все иначе: приходят и говорят, что нужно кино на 35-й размер.
Меня в этом плане спас Армен Баяндурян — художественный руководитель государственного армянского театра имени Петроса Адамяна, который в свое время предложил мне работу в театре. С тех пор 25 лет я служу армянскому театру в Тбилиси.
— Что мешает грузинскому зрителю прийти в армянский театр?
— Единственный армянский государственный театр за пределами Армении сегодня переживает тяжелые времена. Театр практически в аварийном состоянии и в любой момент может разрушится. Поэтому мы играем и репетируем на других сценах. По этой причине в Тбилиси мы не так часто даем спектакли, а в основном играем в регионах. Грузинский зритель не ходил на наши спектакли в основном из-за языкового барьера. В театре был синхронный перевод только с армянского на русский язык. После ремонта мы решим и этот вопрос.
— Не сложно ли Вам, армянину, творить в Грузии?
— Творить сложно. Я не думаю, что в Армении армянам творить, чем армянам в Грузии. За мою деятельность я сталкивался и с таким, когда предпочтение отдавали армянам, что потом не было разговоров о дискриминации.
