Асмик Шамцян, Sputnik
Работы фотохудожника Розанны Эйзенменгер-Карапетян, живущей в Берлине вот уже двадцать пять лет, не сразу поддаются осознанию, определению. Будто обретшие телесность образы из снов, они втягивают зрителя в водоворот сюрреалистических сюжетов. Для понимания ее фотоколлажей нужно забыть о привычном и вспомнить о сказке. Это один из ключей к творчеству этой необычной женщины. Она сама признается: "Сказка никак не выйдет из меня".
Она предпочитает работать без компьютера и цифры, без искусственного света — только солнце, даже тривиальному фотомонтажу "отказано от дома". "Самое главное в моей работе — солнечный свет. Достаточно увидеть его утром, и у меня начинают рождаться идеи. К сожалению, в Германии, начиная с ноября и до конца зимы, смеркается с четырех часов дня. Сыро, холодно и темно осенью и зимой. И это единственное, к чему я до сих пор не могу привыкнуть".
Три десятилетия жизни прошли под разными знаками. 80-е были отданы ереванскому радио, где тогда еще Рузанна работала редактором и ведущей музыкальной программы "Квадро". Потом жизнь совершила крутой вираж — и вот уже Розанна Эйзенменгер-Карапетян — художественный руководитель одной очень известной берлинской галереи, основанной в 1946 году Аней Бремер. Здесь выставлялись работы таких известных немецких художников и скульпторов, как Макс Бекман, Эрнст Людвиг Кирхнер, Хайнс Трекес, Ханс Ульман, Фолькмар Хазе и других. Потом была работа специалиста по русскому искусству и переводчика в аукционном доме. В нулевых абсолютную и полную любовь завоевала фотография, которой Розе Айзен придала совершенно иное звучание.
"Я живу в Берлине 25 лет. Это многогранный город, где можно найти все. Миллион возможностей для самовыражения. Здесь живет, если не ошибаюсь, десять тысяч людей искусства со всей Европы. Ехать сюда в поисках творческого вдохновения и новых форм — это тенденция последних лет. В этом смысле Париж уступил Берлину. Много итальянцев, португальцев, испанцев.
Разница между образом жизни и образом мышления немцев и армян огромная. Немцы — народ ясного, прагматичного мышления, лишенного "ненужных" эмоций. Оно структурное, чистое. И их искусство тоже нередко становится слишком мыслительным, обоснованным, рациональным. Мы же разбросаны, эмоциональны, часто непоследовательны. Вероятно, именно этой разницей обусловлен наш взаимный интерес. Мы для них — как живописный, красочный холст. Когда я включаюсь в их мир, они воспринимают меня как тропический, экзотический фрукт. Но у нас сложились прекрасные отношения. Нам интересно друг с другом".
Фотографии Розе Айзен училась у известного российского кинорежиссера и оператора Александра Гутмана, а живопись в ее жизни была всегда, и первое место навсегда закрепилось за голландцами, которых она просто обожает, то и дело упоминая их в разговоре — Вермеера, Хеду (самый-самый), Снейдера… Отсюда и безграничная любовь к барочному стилю, использованию фруктов и овощей в самой неожиданной интерпретации. А любимое течение — Vanitas. "Голландское искусство опиралось на принцип "меланхолии уходящего" и сыграло в моей жизни большую роль, — продолжает она. — Тема Vanitas — тщетность, суетность всего земного, неизбежность смерти, преходящесть красоты и земных наслаждений. "Меланхолия уходящего" — так называлась одна из моих выставок, состоящая из 10 работ, выполненных в барочном стиле. Я многое делаю подсознательно, интуитивно. Преходящесть всего, и вот этой самой секунды, очень важна для меня. В своих фотоработах я часто использую фрагменты работ мастеров — Модильяни, Джорджоне, Кабане, Пикассо и других и придумываю свою собственную историю. Я беру, а точнее, вырезаю героев из их картин и помещаю в свою собственную историю. Каждая работа — это самостоятельная история".
Некоторые работы понятны и ясны, другие нуждаются в пристальном рассматривании, фантазировании, домысливании и, в итоге, собственной интрепретации. Так рождаются множественные миры и истории, рассказывать которые так стремится Розе Айзен. Вызывать вопросы у зрителей, их собственные версии происходящего — вот ее конечная цель.
