Шеремет не раз приезжал в Армению, в Нагорный Карабах. Было много встреч — от так называемых простых людей, которые не так уж и просты, до президентов, которые — тем более. К годовщине гибели журналиста предлагается отрывок небольшой из беседы, состоявшейся во время одной из многих дружеских встреч за столом. Беседовал с Павлом Шереметом Сергей Баблумян.
—Всегда интересно и полезно узнавать о себе то, что нередко остается за рамками репортажей на тему «Что я видел?». Когда речь о Армении, в обязательную программу чаще всего входят: Арарат, Севан, много солнца, еще больше гостеприимства, ну и так далее. А что кроме?
— Опять же много солнца, Севан и Арарат, подаривший армянам статус потомков Ноя. С одной стороны — это отличный повод для утверждения своего культурно-исторического превосходства, а с другой — смакования темы жертвенности. Воздействие Арарата на массовое сознание армян настолько велико, что безо всяких натяжек сопоставимо с удивительно впечатляющей громадой этой библейской горы, а тот факт, что она пусть под боком, но недосягаема — как соль на рану, которая никак не хочет зарубцеваться.
—Как думаешь: не хочет или не может?
— Наверное, все-таки, не может. Потому что после геноцида, учиненного Османской Турцией, был Сумгаит. Эта трагедия заставила народ перейти от малопродуктивных увещеваний к эффективно организуемой самообороне. Не случайно именно армяне первыми на территории бывшего Советского Союза начали создавать отряды ополченцев, разного рода вооруженные формирования и в результате имеют сегодня вполне боеспособную армию. Однако, мне так показалось, обостренное чувство опасности по-прежнему в силе. Это легко обнаруживается в общении на любом уровне, а таких встреч в Армении у меня было много.
—И к чему придем, если возьмемся обобщить их?
— Наблюдение первое: армяне для «чужаков» больше закрыты, чем открыты. Причина, видимо, не столько в исторически сложившейся мононациональности страны, сколько в генетической недоверчивости нации.
Наблюдение второе: стоит армянину поверить в тебя, как стена отчуждения исчезает и ты видишь друга, на которого во всем и всегда можно положиться.
Армяне философичны, не признают культ героя, хотя война в Карабахе дала для этого все основания.
Армяне любят находить и со смаком обсасывать свои и чужие недостатки. Возможно, это следует объяснить склонностью нации к самокритичности. В Грузии, например, где все поголовно князья, (хотя в Армении все ходят в потомках Ноя), я этого не увидел. Странное дело — у вас живут намного лучше, чем в Грузии, но у них перманентно тостуют, а у вас спорадически бунтуют. Или, скажем так, не дают властям расслабиться.
—Паша, ты много странствуешь по свету. Мог бы назвать страну, похожую на Армению.
— Скорее всего — Израиль. Сходство в сопоставимости комплексов величия, жертвенности, наличии большой диаспоры. Евреи, как и армяне меньше растворяются в незнакомой среде, не спешат впустить в свое сообщество чужаков.
—А как складываются отношения с армянами лично у тебя?
— Без проблем. Как вы знаете, очень давно и очень крепко дружу с вашим сыном, его другом Рафом Минасбекяном, который уже друг и мне, много армян работает и на Первом канале, тесно общаюсь с коллегами из Армянского ТВ. Приезжаю в Ереван уже не в первый и, надеюсь, не в последний раз. Работать в Армении легко и приятно…
