К одной из своих речей — а их в его жизни были сотни — востоковед с мировым именем, первый президент Академии наук Армянской ССР и действительный член академий нескольких стран, директор Государственного Эрмитажа с 1934 по 1951 год Иосиф Орбели готовился, как к важнейшей в жизни. Это была речь на Нюрнбергском процессе.
В тот день, в 1946 году, Эрмитаж, от имени которого, как директор, он должен был выступать, слился в его сознании с потерянными и уничтоженными безвозвратно жемчужинами мировой культуры. И он выступил так, как никогда в жизни.
Адвокаты Геринга и других нацистов пытались найти слабину в его выступлении, когда он говорил об обстрелах Эрмитажа. Адвокаты интересовались, насколько велики познания Орбели в артиллерии, чтобы говорить о преднамеренности обстрелов. "Я никогда не был артиллеристом, но в Эрмитаж попало тридцать снарядов, а в расположенный рядом мост всего один. Выбор цели очевиден. В этих пределах я — артиллерист", — ответил Орбели, и парировать было нечем.
Армянский адмирал России: как Сергей из Еревана возглавил лучший флот РФ >>
А за три десятилетия до этого Орбели, потомок знаменитого армянского рода, сын священника Абгара Иосифовича Орбели и княжны Варвары Моисеевны Аргутинской-Долгорукой, скрипя зубами, покидал вместе с русской армией Ван, где проводил раскопки. Это был черный день для него, ведь уже десять полевых сезонов он вместе со своим гуру Николаем Марром вел здесь раскопки мощнейшего культурного пласта, оставленного разными культурами — в первую очередь, армянской.
С отходом русских войск он вдруг четко представил, что все, ими раскопанное, будет планомерно уничтожаться. Орбели уже давно понял, что турецкие власти специально осуществляют ликвидацию на всей османской территории памятников иного этнокультурного присутствия. На западе уничтожалось все греческое, на востоке — армянское, а поскольку своих памятников турки не создавали никогда, то уничтожение носило тотальный характер.
И тогда он, Иосиф Орбели, не державший оружия и не воевавший, осознал, что и он — на войне. Осознал, что обнаружение и демонстрация миру культурного наследия — греческого ли, армянского или любого другого — оружие посильнее турецкого ятагана. Такой культурный "выстрел" и в военном отношении аргумент посерьезнее варварского усердия вооруженной до зубов турецкой саранчи.
А в Нюрнберге Орбели, наверное, завершил войну — свою войну, не дождавшись наказания варваров начала века, он сделал все, чтобы варвары его середины понесли заслуженную ими кару. Он тоже стал победителем, за один только 1945 год получив два ордена Трудового Красного Знамени. Он остался во время блокады в своем Эрмитаже, спасая то, что можно было спасти и эвакуируя остальное, не эвакуируясь сам, потеряв здоровье и почти лишившись зрения.
Ювелир императрицы: как Иван Лазарев доказал Екатерине, что он Лазарян >>
Только в ноябре 1943 года Орбели вырвался в Ереван, чтобы принять пост председателя Президиума Академии наук Армянской ССР. Он быстро поставил на должные рельсы научную и организационную работу, а после войны вернулся в Ленинград.
А в девятилетнем возрасте Иосиф Орбели свободно говорил на четырех языках — армянском, грузинском, русском и татарском. Из Кутаиси, где он родился, его отправили в Третью мужскую гимназию в Тифлисе, тут он научился еще греческому и, разумеется, латыни. Ну и физика, химия, другие естественные науки, конечно. Да, не забыть — как сын уважающей себя армянской семьи, Иосиф был вполне способен заработать, при необходимости, себе на жизнь ремеслами — столярным делом, освоил специальности краснодеревщика и каменщика, а в Тифлисе научился премудростям типографского набора. После всего этого Иосиф Орбели приехал в Петербург, в университет, на факультет восточных языков.
Научная работа Иосифа Орбели неоценима в таких областях, как армянская и ближневосточная средневековая культура, армянская эпиграфика и народный эпос, курдский язык, архитектура Грузии и Армении. Орбели создал школу советских кавказоведов, для которой характерно сочетание работы в области материальной культуры и филологии. Борис Пиотровский, нынешний директор Государственного Эрмитажа — ученик Иосифа Орбели.
Страна восходящей Дианы Абгар: как армянка в Японии свою нацию спасала >>
… В 1932 году наркомат внешней торговли СССР проводил продажу археологических ценностей Эрмитажа на западных аукционах — чтобы валюту получить, очень тогда необходимую. Список экспонатов на продажу уже подписан, но тут взвился сотрудник Восточного отдела Эрмитажа Иосиф Орбели: "Только через мой труп! Вы можете расстрелять меня здесь, но пока я жив, этому не бывать! Вы немедленно должны удалиться отсюда, а мы уже открываем форточку — когда удаляются такие гости, остается запах копыт".
Эрмитаж он отстоял — и тогда, и через десятилетие.
