В конце девяностых, во время съемок на скалах у араратского цементного завода, мы с оператором Оганнесом Акопяном оказались в таком месте, откуда был виден удивительный закат. Солнце садилось в ложбине между большим и малым Араратом. Именно так, как мы в детстве рисовали этот фантастический пейзаж в тетрадках!
Гора возвышается на западе от нынешней армянской границы с Турцией. Восход солнца из-за Арарата в Восточной Армении никак не увидишь. Но луч надежды, озаряющий вековую армянскую мечту, всегда возникает перед влажными глазами соотечественников, смотрящих на библейскую гору.
Для армян и таких, как я, кто родился и вырос в Армении, Арарат – гора мечты. Из Еревана Арарат – как на ладони. Казалось бы рукой подать, но нет – не дотянуться… Редко у кого из армян дома нет картины с изображением горы или ее металлической чеканки. Арарат в Армении считают своим, но при этом на новом гербе подчеркнуто ее не национальное, а планетарное значение. У подножья – воды потопа, а на вершине – Ковчег. Символ спасения и возрождения человечества.
Прилетев поздним вечером в Анкару, мы всю ночь шатались по кафе, чтобы убить время до утреннего рейса в Ван. Столица Турции не впечатлила – унылый, скучный город. Вернувшись в аэропорт, мы обнаружили, что в зале ожидания ванского рейса собралось большое количество молодых парней с одинаковыми, темно-зелеными, спортивными сумками. Одеты они были пестро, по-молодежному. У большинства – модные прически с гелем, а у некоторых – серьга в ухе. Я решил, что это спортсмены.
Из-под турецкого ятагана на страницы мировой истории, или Стойкость по-армянски>>
Но прежде об ощущениях, когда в иллюминаторе при посадке показалась лазурная гладь Ванского моря. Да, да, именно моря! Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, почему в просторечье озеро называется "Ванацов"(Ванское море – арм.). Я знал, что вода в нем соленая, но не представлял, что цвет воды будет точь-в-точь, как у моря.
Аэропорт находится на побережье. Пока самолет заруливал на стоянку, его стали окружать броневики с вращающимися башнями и крупнокалиберными пулеметами. На крыше аэровокзала появились автоматчики. Стало понятно, что сводки из Восточной Анатолии о спецоперациях против курдских боевиков повествуют о событиях, происходящих не только в отдаленных горных районах.
В ожидании багажа заметил, что у выхода дежурит военный патруль в полевой, камуфлированной форме. Чисто выбритый, седовласый офицер в очках доброжелательно проверял документы у "спортсменов" и распределял их по группам. Кобура с пистолетом элегантно висела спереди, как у немцев в кино. Некоторые из парней, ожидавших своей очереди на выход, стали перебирать вещи в сумках, и я заметил, что там у них лежит такая же форма, как у патрульных. Аэропорт был оцеплен и с внешней стороны. Парней стали рассаживать в пригнанные к зданию мягкие автобусы.
— Студенты на военные сборы прилетели? – спросил я у встретившего нас представителя турфирмы, когда те проходили мимо нас.
— Не-е, это солдаты!
Дальше он с пренебрежением произнес незнакомые мне английские фразы, из которых я понял, что он не согласен с правительством. Военные сняли оцепление только после того, как тронулись автобусы с новобранцами…
Первым делом нас повезли смотреть возвышающуюся над Ваном урартскую крепость. Подъем после бессонной ночи показался крутым, а достопримечательности – не столь примечательными. Но когда я дошёл до крайней стены и глянул вниз – сердце екнуло. На той стороне открылся до боли знакомый вид – руины армянского квартала Айгестан. Как часто до этого приходилось видеть Айгестан именно с этого ракурса на фотографиях в интернете!
Кошка рассвета и заката озера Ван>>
И тут меня осенило, что зря мы поднялись в крепость. Надо было обогнуть холм и пройтись по легендарному кварталу, где в 1915 году армяне оказали героическое сопротивление. Благодаря увеличителю объектива я заметил, как взявшись за руки, среди развалин прогуливалась пара иностранцев. Двое мальчишек гоняли на велосипедах, а чуть дальше, в тени на корточках сидели и о чем-то вяло беседовали пожилые мужчины. Вдали появилась еще одна одинокая мужская фигура. Видимо, местные до сих пор приходят сюда в поисках спрятанных армянами драгоценностей.
Мы прилетели в канун праздника Рамадан. Внизу, вдоль дороги стояли две с виду недавно построенные мечети. Из динамиков, установленных на минарете, громко звучала музыка, переплетавшаяся с живыми проповедями муэдзина. На выходе с территории музейного комплекса я обратил внимание на открытку с видом заснеженного Айгестана. Красивая, но очень печальная картина…
О чем молчит "Маузер", или Как немецкие генералы помогали туркам совершить Геноцид армян>>
Дальше начинался путь в Догубаязид. За окном проносились красоты Западной Армении. Я внимательно всматривался в склоны и вдруг заметил четкие очертания остроконечного христианского храма, затерянного в складках рельефа. Труднодоступная местность, видимо, и спасла церковь от разрушения.
— Эрмени килисе?— разбудил я дремавшего гида.
— Эрмени килисе! — ответил он с заспанным видом.
Западная Армения, хоть и осталась в пределах Турции, но так и не стала турецкой землей. Здесь нет армян, но нет и ощущения, что ты в Турции. Теперь непокорные курды уходят с оружием в горы. А самая величественная из них хранит одну из самых загадочных тайн священной истории. По преданию, Ковчег откроется человечеству, когда пожелает Господь. И, наверное, это может случиться только тогда, когда сюда вернутся истинные наследники Арарата.
Оказавшись здесь впервые, я ловил себя на мысли, что пытаюсь ощутить хоть какое-то различие между двумя Армениями — той, где все близко и знакомо, и той, отделенной и трагической землей, о которой приходилось только читать и слышать. Я всматривался в природу, искал различия, но так и не почувствовал грань. Ни в Ване, ни в Карсе, ни в Ани и даже на вершине Арарата… И понял почему. Потому, что на самом деле нет Западной и Восточной Армении. Есть одно целое – Родина.
…Арарат всплыл как-то неожиданно. Мы даже не поняли, что эта гора – та самая, родная. Известно, что с турецкой стороны она не так живописна, но я не представлял, что настолько. Это была просто гора, каких много. Наконец мы приехали в Догубаязид. По-нашему — Восточный Баязет. Разместились в гостинице и отправились на ужин в другой конец города, в офис принимающей компании.
Он находился чуть ниже главной местной достопримечательности — дворца Исак-паши. Его окрестности окружали развалины. Остовы бывшего частного сектора. Что-то подсказывало, что мы находимся на месте старого Баязета. Того самого, события в котором описал Валентин Пикуль в одноименном романе. Речь о "баязетском сидении" во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Курдский гид подтвердил: здесь находился христианский квартал, и эти развалины когда-то были домами армян. В отличие от ванского квартала, они сохранились лучше.
Почему 24 апреля, или Как братья Джололяны напомнили миру о трагедии армян>>
— А там армянские сады. Мы до сих пор так называем это место, — гид указал на деревья вдали.
— Где же тогда знаменитая крепость?
— К сожалению, она разрушилась…
— А это что за башни и стены?
— Это тоже древняя урартская крепость. А урарты, как известно, предки армян. На этой территории когда-то существовало древнее армянское царство, — пафосно завершил гид, чувствуя как на него со всех сторон направили свои видеокамеры мои попутчики – армяне из Москвы, Подмосковья и Нижнего Новгорода.
В Восточной Анатолии турки – в меньшинстве. В основном, военные, полицейские, учителя и служащие администраций. Несмотря на обилие военных городков и блок-постов, расположенных недалеко друг от друга, все они усиленно охраняются. Под охраной также госучреждения, дома чиновников и жилье офицерских семей. Подходы к этим зданиям перекрыты колючей проволокой, а по периметру из мешков с песком сооружены укрытия с бойницами для пулеметов. Но в Догубаязиде эти меры приняты, скорее, исходя из общих требований, нежели из необходимости.
Летом здесь туристическая Мекка. Через город за сезон проходят почти десять тысяч альпинистов. Курдам не выгодно проводить акции, способные перебить интерес к Арарату щедрых иностранцев. К тому же, очевидно, что доходы от горы идут не только туроператорам и их покровителям, но и тем, кто партизанит в горах.
Когда наши вожаки обсуждали детали подъема с местными провожатыми, их удивило, что каждый раз палатки необходимо сворачивать, грузить на лошадей и снова разворачивать в лагерях на марше. Зачем? Ведь и до нас и после идут другие группы. Местный гид откинулся на спинку стула и, устремив взгляд в потолок, ответил:
— Видите ли, здесь не все так просто… Это уже устоявшаяся практика. Так надежней. Бывает, что одни туристы уже спустились, а другие еще поднимаются. Лагерь пустует и, заметив это, партизаны могут присвоить палатки.
Цыган, армянин, то ли..: что мы знаем и предполагаем об организаторах Геноцида>>
Покопавшись в памяти, я вспомнил некоторые курдские фразы и подключился к разговору, плавно перейдя на ломаный английский и язык жестов.
— Как курды называют гору?
— Агры, Карадаг…
Про Карадаг я слышал впервые. С тюркского переводится, как Черная гора. Такое название не упоминалось ни в одном письменном материале, которые я изучал. Откуда оно взялось? Но, к сожалению, простой шофер не смог объяснить этимологию…
