Все происходило на фоне достаточно жестких и бескомпромиссных заявлений премьера Армении Никола Пашиняна по вопросу Карабаха и того факта, что сын первого лица страны отправился на военную службу в Карабах же. Пашинян обозначил новую позицию армянской стороны в урегулировании, а именно: Армения полномочна вести переговоры лишь до определенного момента, а дальше решать должно руководство Нагорно-Карабахской Республики и ее народ.
То есть, позиция Еревана в том, что, скорее рано, чем поздно, Карабах должен вернуться в переговорный процесс. Когда-то он в нем уже участвовал, а о том, как и почему карабахская сторона вдруг оказалась в роли наблюдателя, сказано много, и повторяться здесь не стоит.
Итак, событие первое, встреча Мнацаканян-Мамедъяров. Армянский министр удостоился после нее на родине немалой критики разной степени накала. В основном потому что допустил в итоговом заявлении отсутствие упоминания об участии в переговорах Степанакерта.
Сторонние объяснения этому приводились разные, но чаще всего звучали определения "неопытность", "мягкотелость" и "несогласованность". Мол, неопытность Мнацаканяна привела к тому, что он не настоял на включении упомянутого пункта в итоговое заявление.
Армяне всего мира не пожалеют сил для ответного удара: Пашинян о ситуации в Карабахе >>
Но Мнацаканян — профессиональный (в отличие от многих других наших, бывших и нынешних) дипломат с немаленьким стажем серьезной работы, почитайте его биографию. Да, это были первые его серьезные переговоры в ранге министра, но не мальчишка же он, чтобы стушеваться до такой степени.
Если подойти к вопросу прагматично, без эмоций, то, скорее всего, причиной молчания армянской стороны о возвращении Карабаха за стол переговоров стал тот факт, что встреча эта была очевидно установочной, ознакомительной, символической, во многом формальной. Выдвигать столь серьезные и резкие условия на такой встрече не имело смысла по понятным причинам — это было бы расценено как намеренная конфронтация с первого же шага.
Всему свое время, и дальнейшие переговоры, думаю, покажут, что Мнацаканян не поступил наперекор словам и намерениям премьера. И потом, мы же не знаем всего, что говорилось на этой встрече — быть может, тема возвращения Степанакерта и затрагивалась…
Событие второе: известные слова Карписа Пашояна, пресс-секретаря первого вице-премьера Армении Арарата Мирзояна про Роберта Абаджяна, "юношу с детским лицом", который "наверное, и не понял, что происходит". А после обрушившейся на него критики Пашоян заявил, что "рассудок уступил военно-патриотической шизофрении" и подал в отставку. Только вот не в "отставку" должен был уходить сей господин по собственному желанию, а быть уволенным в ту же секунду, приказом первого же вице-премьера.
Баку сообщает о пленении армянского солдата: МО Армении разъясняет ситуацию >>
А сказал Пашоян это на фоне заявлений премьер-министра о том, что армянская сторона в любую минуту должна быть готова к ответному удару. И о том, что нация сплочена сильнее, чем когда-либо, и никто не сомневается, что при любой агрессии со стороны Азербайджана единение будет общенациональным.
Опять противоречия? Тоже — неопытность?
Событие третье: встреча премьера Пашиняна с экс-президентом Левоном Тер-Петросяном, состоявшаяся буквально только что. Сообщается, что обсуждались внешняя политика и карабахский конфликт. Эта встреча тоже вызвала немалое беспокойство именно по теме Карабаха.
Тер-Петросян известен своей позицией по Карабаху, известен еще с первых лет своего президентства. Накануне парламентских выборов 2017 года он выступил с предвыборной программой, показавшей, что позиция его по этому вопросу неизменна.
От первого президента никто никогда ничего хорошего не ждал, но в 2017-ом возмутило то, что такой подход Тер-Петросян озвучивает сразу после апреля-2016, после четырехдневной войны. Это и стало одной из причин того, что партия экс-президента с помпезным названием получила микроскопические проценты голосов и в Национальное Собрание не прошла.
На что готова Армения в Карабахе и Афганистане: речь Пашиняна в Брюсселе >>
Хотя, положа руку на сердце, есть уверенность в том, что если бы даже Тер-Петросян вообще ни словом не обмолвился тогда про свое видение карабахского урегулирования, голосов было бы не больше. Это его максимум — человека, никак не желающего осознать, что он — уже давно прошедшее время.
Но, как бы не относиться к Тер-Петросяну, в факте его встречи с премьером ничего предосудительного и тревожащего на данный момент нет. Обсуждать они могли все, что угодно, многое из разговора не подлежит огласке, а выслушать — пусть даже оппонента, это нормально и естественно.
Если рассматривать каждое событие в отдельности, то особых причин для треволнений не видно. Настороженность появляется, когда начинаешь воспринимать их в связке: тема-то в основе одна. И тогда может появиться тревога: противоречия между словами премьера и происходящим — это тенденция, преднамеренность, или простое неудачное совпадение?
Неопытность? Осторожность? Знак уважения, в случае с Тер-Петросяном?
Но сын премьера служит в Карабахе, тем не менее.
