Картины Рубена Арутчьяна узнать можно сразу: те, кто знаком с современной армянской живописью, несомненно, подтвердят этот тезис. Они узнаваемы благодаря воздушности, движению, мечтательности и элегантности, чувству меры и удивительной тактичности. Каждое полотно Арутчьяна будто прикрыто легкой завесой, вуалью, скрывающей самое сокровенное, интимное, что обычно не выносят на всеобщее обозрение. А нам приходится домысливать самим, каждый в меру своего воображения, но мы все, получается, участвуем в со-творчестве.
Рассказывая о художнике, не стану говорить о его картинах. Во-первых, они сами про себя расскажут намного больше и лучше, а во-вторых — ну что за занятие такое: рассказывать о картинах? Вот, мол, птичка, а тут женщина раздевается…
Маленькая история мечтателя — вот, что такое каждая картина Рубена, а мы не будем вторгаться в чужие мечты, лелея и по возможности реализуя собственные.
Погромы армян и Троцкий: Гарвардский университет представил паспорта о жизни в транзите>>
Лучше поговорить про самые важные работы Рубена Арутчьяна. Вернее, о тех, что он сам считает таковыми, а также про выбранные "субъективным произволом", да простится мне такая вольность.
В сквере у знаменитого "Поплавка", ближе к перекрестку ереванских улиц Московян и Теряна, находится камерный памятник — мемориал Холокоста, объединенного в этом произведении с армянским Геноцидом. Арутчьяну памятник заказало Еврейское общество Армении.
На этом месте нельзя было ставить ничего монументального, считает автор, потому была выбрана высота в два с половиной метра, повыше человеческого роста, но так, чтобы пропорции не подавляли, иначе памятник стал бы чужеродным телом в этой точке.
Арутчьян очень старался сделать мемориал понятным и для евреев, и для армян.
Но, видно, не все поняли. Восемь лет назад какие-то скоты написали гадость на памятнике, заляпав его краской. Мэрия тогда быстро ликвидировала следы, и с тех пор памятник не трогали. Нелюдь — она нелюдь и есть, и это чрезвычайное происшествие для Еревана. Хотя, надо признаться, что нет-нет, но на городских памятниках появляются если не гадкие надписи, то всякие объявления, околополитические листовки и телефонные номера службы по стирке ковров.
Но вернемся к художнику. Немногие знают, что герб Шуши — работа Арутчьяна. До того, как взяться за работу, которую еще надо было представить на конкурс, Рубен был в Шуши лишь однажды. Пришлось поехать — и его околдовало небо.
"В Ереване ведь тоже небо близко, но небо Шуши — нечто особенное", — делится впечатлениями Арутчьян. Он ощутил это небо физически. В нем, наверное, можно утонуть, говорит он, но точно можно протянуть руку вверх и его коснуться, настолько оно близко.
Армянские места в Петербурге: как Левон Бейбутян умеет договариваться с камнем>>
Пришлось засесть за изучение геральдики. Это точная наука, говорит Арутчьян, со строгими законами, которые невозможно игнорировать. Более того, оказывается, что гербы стран и гербы городов — суть разные вещи, подчиняющиеся разным правилам, и соблюдение их обязательно.
Арутчьян тогда прошелся по книжным магазинам, скупил все, что было по предмету, прошерстил домашнюю библиотеку в поисках книг по геральдике, что-то принесли знакомые. В итоге конкурс выиграл именно он, а конкурс был зверский.
Еще один конкурс с фантастической конкуренцией был выигран Арутчьяном — эскиз купюры номиналом в 50 тысяч драм. Тут была целая история.
Арутчьяна как уважаемого автора пригласили в Германию, в фирму в Мюнхене, которая занималась печатью купюр по государственному заказу Армении. Немцы ему доверяли настолько, что допустили в святая святых, туда, где посторонние почти не бывают — в компьютерный зал. Там работают дизайнеры, доводящие внешний вид банкнот самых разных стран до требуемых стандартов и критериев.
Как раз шла работа над его эскизом: потребовалось несколько дней, чтобы получить требуемый оттенок коричневого. На полу компьютерного цеха валялся ворох армянских денег, все в 50 тысяч номиналом, бракованные, отпечатанные с одной стороны и практически безукоризненные. Среди последних были купюры, отличавшиеся от строгого соответствия образцу тем самым оттенком коричневого, неразличимым глазом, каким-то штрихом, крапинкой, другой незаметной мелочью.
Авторитеты лишь криминальные: как в Армении идолы низвергли героев портретов>>
Такие все равно считались бракованными, негодными, хотя фальшивыми их назвать невозможно и, наверное, никакая специальная техника не выделила бы их не то, что в качестве поддельных, но и не нашла бы того самого изъяна, из-за которого купюры должны были отправиться в пасть бумагорезки.
Арутчьян — в шутку, естественно, — попросил разрешения убрать один-единственный раз здесь мусор, на что получил вполне серьезный и твердый отказ, с улыбкой, конечно. А ведь удача была так близко в тот день…
