Из-под пера Льва Тарасова – Анри Труайя – вышло 105 книг: романы, биографии, литературоведческие и исторические исследования. Гонкуровская премия и ряд французских наград – это даже не оценка творчества, это "знаки внимания", как он говорил. А главной, первой или сто шестой, это уж как угодно считать, книгой стала прожитая жизнь.
Сын совсем не бедного московского коммерсанта Левона Аслановича Тарасова и Лидии Абессаломовой так до конца и не разобрался, какая кровь в нем превалирует из всей гремучей армяно-черкесско-русско-грузинской смеси. А может, ему и не нужно это было – русский по воспитанию и мировоззрению, он уважительнейшим образом относился к своим корням, но в итоге остался русским даже больше, чем стал французом.
И в кино, и в музыке, и в бизнесе: топ-10 молодых армян, покоривших мир>>
Так уж сложилась судьба, а складывалась она непросто. Армянские предки по отцовской линии были родом из села Цхна недалеко от Нахиджевана, другая ветвь шла от кавказских горских армян, называемых "черкесогаями" - они жили бок о бок с черкесами. По делам торговым кто-то из них осел в Армавире, там и было положено начало семейному достатку.
Тарасовы революцию не приняли категорически, через Новороссийск переправившись в Константинополь, а оттуда во Францию. Здесь, в Париже, они обрели спокойную жизнь, а Лев выучился на юриста.
Биография? А что – биография? В случае Труайя она удивительно бедна событиями – обычно про писателей такого масштаба пишут пару-тройку томов, переплетая реальные события с тоннами слухов, всегда вокруг них образующихся. А здесь…
Шел 1935 год, когда юрист Тарасов решил попробовать себя в литературе – первый роман назывался "Обманчивый свет". Издатель, не поверивший, что это первый серьезный литературный опыт молодого человека, долго мялся, но наконец выдавил из себя предложение взять псевдоним. Тогда ведь тоже имели понятие о маркетинге – издатель утверждал, что имя "Лев Тарасов" на обложке введет читателя в заблуждение: будет уверенность, будто роман переводной. Поэтому, мол, лучше что-нибудь звучащее на французский манер.
После долгих раздумий родилась фамилия Труайя. Но Лев Труайя смотрелось как-то притянуто за уши, и Лев стал Анри. Прошли годы, вспоминал Труайя, прежде чем родители привыкли называть его Анри, да и прежде чем он сам отправился переписывать документы со Льва Тарасова на Анри Труайя.
В 1938 году Труайя написал уже пятую книгу, и за этого "Паука" получил самую престижную во Франции Гонкуровскую премию – ему было 27 лет, а он уже стал бессмертным. Потом было звание академика, он стал командором ордена литературы и искусств, получил Большой крест ордена Почетного легиона, другие ордена Республики… Вот и все, пожалуй.
Почему так – а все просто. Он всю жизнь писал, остальное ему было неинтересно и ненужно. Многие знаменитые литераторы ведь сочетали сочинительство с военной или иной какой службой – а Труайя только писал. Кто-то прославился мужскими похождениями, ставшими легендой возлияниями, поисками себя в разных, подчас экзотических, философиях. Другие колесили по свету, а у Труайя координаты были незатейливыми: Париж – дом – письменный стол.
Французы и европейцы до сих пор узнают русскую культуру, нравится это кому, или нет, через книги Труайя. Увлекающийся сумасброд и фантазер, он умудрялся писать биографии русских литераторов так, что в них оставалось мало соответствия "исторической правде", зато читались они взахлеб. Иногда ситуации были просто анекдотическими.
Как с Цветаевой, например. Когда книгу Труайя "Марина Цветаева" переводили на русский, переводчица, вначале аккуратно делавшая сноски и писавшая комментарии, очень быстро потеряла терпение, написав заключительную сноску: "Русскоязычному читателю лучше особенно не полагаться на достоверность исторических сведений, сообщаемых Анри Труайя. … Труайя ухитряется так все перепутать во времени, что трудно даже приблизительно восстановить хронологию событий. Остается только отослать читателя к работам других мемуаристов и исследователей".
Потом она уже только переводила текст, отключив собственные нервы. Труайя же объяснял свое своеволие тем, что он создал в мечтах свой образ России, которую он почти не помнил и теперь уже совсем не знал.
"Я предпочитаю остаться со своими воспоминаниями восьмилетнего мальчика, чем обеднить свою мечту", - говорил он.
Труайя было уже за 70, когда, в 1985 году, он предложил близкому своему другу, режиссеру Анри Вернею, написать сборник рассказов. Верней написал, сборник назвали "Майрик" - скоро по мотивам этих рассказов были сняты два фильма. Один из них так и назывался – "Майрик", второй – "Улица Паради, 588". Эти автобиографичные фильмы Вернея входят в число кинематографической классики, рассказывающей о Геноциде и о жизни армянской диаспоры во Франции.
Поллитра виски за фотокора и Панармянские игры: две стороны жизни Ашота Мелик-Шахназарова>>
…Литературный обозреватель журнала "Пари-матч" Жером Бегле остался в истории благодаря тому, что прозвал писателя "взбесившейся пишущей машинкой". Потом Бегле покопался в советской действительности и придумал для Труайя еще одно прозвище: "стахановец от литературы". Самому Труайя, скорее всего, тоже пришлось поизучать трудовые будни простых советских людей, которых он вовсе не знал, чтобы понять, кто такие "стахановцы".
