Тысячелетия музыкальных традиций, церковные гимны, датируемые пятым веком, собственная система нотописи, у армян есть нотированный документ в виде песни, написанной женщиной в VIII веке, — для любой другой страны эти сокровища служат не только делу формирования имиджа нации с древними музыкальными традициями, но и являются своеобразным пособием к тому, как создавать тренды, на которые будут ориентироваться музыкальные сверхдержавы вроде США или Великобритании.
Чтобы такие заявления не казались преувеличением можно привести пример Ямайки. Страна, уступающая Армении и территориально, и по населению, и по многим другим параметрам, подарила миру жанр рэгги, который отпочковался на сотни поджанров и значительно повлиял на хип-хоп — один из самых популярных на сегодня жанров в мире.
Швеция подарила миру Евроденс, Куба — Сальсу, Исландия, население которой по численности сродни числу жителей всего трех ереванских округов, подарила Оулавюра Арналдса, группу Sigur Ros и Бьорк. Между тем творчество самой певицы, композитора Бьорк само по себе можно считать отдельным музыкальным жанром, без которого невозможно было и представить появление целого ряда современных экспериментальных артисток от Grimes до FKA Twigs.
Пытаясь вспомнить, кто же из армян в сфере музыки за последнее время "наделал много шума", невольно и почему-то в первую очередь на ум приходит песня "Mi Gna" (так пишется оригинальное название песни) Спитакци Айко, — песня, которая музыкально не имеет никакого отношения к тем тысячелетним традициям, о которых шла речь ранее.
Маэстро Тигран Мансурян считает, что фонетика языка оказывает огромное влияние на то, как звучит народная музыка. Если считать, что "Mi Gna" имеет что-то в себе от армянской народной музыки, то получается, что армянский язык по звучанию ничем не отличается от турецкого. Абсолютному большинству армян покажется смехотворным подобное заявление, но в то же время для довольно большой части армян кажется смешным и отрицание того, что рабиз (или рабис) является частью армянской народной музыки.
Многие люди, противопоставляющие рабиз и армянскую народную музыку, склонны во всём обвинять СССР со своим интернационализмом в культурной политике, мол, даже само понятие РАБИС (РАБочее ИСкусство) содержит в себе коммунистическую идеологию. Но всё не так просто. Вот, к примеру, как пели представители армянской диаспоры Сониа Каркач и месье Бабоян и Абгар во Франции второй половины двадцатого века.
Местами эти песни звучат гораздо менее похоже на армянскую народную музыку, чем то, что создавалось в Армянской ССР основоположниками рабиза. И все эти музыканты бежали от Геноцида армян в Османской империи. Это люди, не имевшие профессионального музыкального образования, вынужденные эмигранты, пытающиеся зарабатывать себе на хлеб всеми средствами, ведь в ту пору в Европе всё ещё был в моде ориентализм со всеми своими танцами живота, кальянами, коврами-самолетами и прочими излишествами.
Почему же в современной Армении некоторые музыканты, имеющие диплом консерватории, собирающие многотысячные залы, осознающие своё влияние на вкусы молодого поколения, всё ещё продвигают культуру бывшей Османской империи? Неужели несколько веков под мусульманским игом настолько глубоко укоренились в культурном коде народа?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно взглянуть на то, как развивалась музыка других стран, также находившихся в составе этой гигантской империи на протяжении почти полтысячелетия. Итак, некоторые армянские артисты, будто бы стыдясь сравнений собственной музыки с турецкой, называют свои песни "балканскими", "румынскими" или же "болгарскими", как, например, Лилит Ованнисян.
Сами же болгары подобную музыку называют словом турецкого происхождения — "чалга" (инструмент), считают её упадочной и не имеющей никакой связи с истинно болгарскими народными традициями. Любители "чалги" предпочитают термин "поп-фолк" и на все упреки отвечают: "А под что ты будешь танцевать на свадьбах?" Звучит знакомо?
Турбо-фолк в республиках бывшей Югославии, манеле в Румынии, талава в Албании, лаика в Греции... Все эти жанры вот уже десятки лет раздражают прогрессивную часть населения Балкан, против них пишутся критические статьи, их высмеивают в песнях и выходят на протестные марши против этой культуры. Но артисты продолжают писать песни и давать концерты, так как привыкли, ведь и их предшественники, жившие в Османской империи, тоже с самого рождения привыкли слушать турецкий язык и музыку, подстроенную под звучание этого языка.
Вернемся к Армении. Местный "турбо-фолк" или рабиз, в отличие от Балканского полуострова, кроме Османской империи испытал влияние других стран, например, Ирана, а также традиций тюркоязычных народов. Иран в свою очередь после арабского завоевания испытал влияние арабского языка и музыки.
По-сути, это ничего не меняет. Рабиз в основном раздражает образованную часть населения, а почитается обычно людьми, предпочитающими говорить "մայլա" ("майла" по-арабски значит район, двор, улица) вместо армянского аналога "թաղ" ("тах"), или, скажем, "քյար" ("кяр" в переводе с турецкого — польза, выгода, прибыль) вместо исконно армянского "օգուտ" ("огут").
Певица Забэл Паносян, как и Сония Кочиан, была вынужденным эмигрантом. В 1896 году, спасаясь от резни, устроенной султаном Османской империи Абдул-Хамидом (Абдул-Гамидом), она эмигрировала в США. Однако, в отличие от Сонии Кочиан, Забэл добилась профессионального музыкального образования и пела для Бостонской Оперной Компании. Послушав одну из редчайших вариаций средневековой армянской песни "Крунк", записанной в 1919 году в Нью-Йорке, понимаешь, насколько сильно у певицы была сформирована национальная самоидентичность, которую в те годы никак нельзя было получить без знания работ Комитаса, Армена Тиграняна или Тиграна Чухаджяна, ибо не было Интернета, да и граммофоны с патефонами были весьма дорогим удовольствием для большинства притесняемого армянского населения Османской империи.
Сегодня все эти возможности есть, но нет такого образования, которое могло бы чётко сформировать у молодых людей чувство национального самосознания. Хочется верить, что в будущем оно появится, и артисты вроде System Of A Down появятся в самой Армении, а не за ее пределами, и на смену рабизу придёт жанр, который, как ямайское рэгги, удивит весь мир своей самобытностью, ведь не случайно французский музыковед Луи Лалуа, послушав Комитаса, отметил: "...В этих песнях сверкает солнце, но это отнюдь не жаркое солнце аравийских и персидских пустынь..."
