Репортеры Sputnik Армения одними из первых прибыли на место событий и освещали ход боевых действий.
Через неделю была война (вместо предисловия)
За неделю до войны я побывал в Тбилиси. Из Москвы на каникулы прилетела дочь, и мы с приятелем и его сыном решили показать ей Грузию. Субботний день был насыщен пешими прогулками по живописным улочкам Тбилиси и финишировал в шумном ресторане. Клиенты наперебой заказывали музыку.
"А эта песня звучит для наших гостей из солнечной Армении!
"А эта — для наших гостей из Казахского района прекрасного Азербайджана!"
Люди не уходили с танцплощадки и весело плясали под разные национальные мелодии. Под конец прозвучало и такое объявление.
"А эта песня от друзей из солнечной Армении для наших гостей из Азербайджана!"
Послышался восточный мотив и солист исполнил популярный в Баку и окрестностях шлягер. На танцполе плясали и гости из Армении, и их дорогие друзья из Азербайджана. Меня это тронуло. А через неделю началась новая карабахская война. И уже в следующую субботу (02.04.16) мы отправились на фронт.
Про ту первую, давнюю войну я написал книгу воспоминаний. Она называется "Страшно бывает потом". Эта книга до сих пор не опубликована. Слишком натурально получилось. Теперь мой архив пополнился ещё одним потрёпанным блокнотом. Я понял, что надо писать продолжение. Время настало.
Ночной призыв
По дороге из Еревана в Карабах не было никаких признаков войны. Даже косвенных. Мы всматривались в вершины холмов справа, за которыми лежала Нахичеваньская автономия Азербайджана, полагая, что там должно быть оживление. Посты расположены на высотах, под которыми на сопредельной стороне — населённые пункты. В свою очередь, с противоположных позиций в зону прямой видимости попадает армянская магистраль в Карабах. Но всё было, как обычно и вскоре у нас завязались банальные разговоры на житейские темы. Просвещали корреспондента, собирающегося жениться, как лучше гасить ипотечный кредит…
Первый сигнал, что в Карабахе неспокойно мы получили ночью, при виде главной площади Степанакерта. У Дома политпросвещения, где всегда проводятся торжественные заседания, скопилось огромное количество мужчин призывного возраста. Сквозь плотные ряды мы протиснулись в зал, который тоже был забит до отказа. Со сцены офицер в полевой форме зачитывал фамилии. Выяснилось, что с утра (02.04.16.), в Карабахе был объявлен частичный сбор резервистов. Людей распределяли по воинским частям.
"Те, кого я не назвал, могут идти по домам отдыхать. Остальные же пока задержитесь в зале", — пояснил офицер.
По соседству — дом правительства. Мне показывают окна главы республики Бако Саакяна. В них горит свет. Совещание. Вскоре выходит пресс-секретарь президента — Давид Бабаян. Наши автомобили оказываются припаркованными по соседству, и Давид не проходит мимо нас. По его словам, ситуация на фронте тяжёлая, боевые действия продолжаются.
"Но даже в такой ситуации вы, как иностранный гражданин и журналист, с утра должны аккредитоваться в МИД, а уже потом ехать в зону боевых действий", — напоминает Давид.
В городе работают ночные кафе, круглосуточные магазины. В хостеле, где мы остановились, бесперебойно работает WiFi. Словно и нет никакой войны.
Гостеприимство под обстрелом
Нас пятеро и 3 апреля, на второй день войны, делимся на две группы. Работаем на северном направлении. Идёт мелкий, неприятный дождь. Дорога пролегает по открытой местности, поэтому здесь почти не было машин, не говоря уже о колоннах бронетехники.
Как только наш автомобиль въехал в райцентр Мартакерт, в городе разорвалось несколько снарядов. На дороге в сторону администрации лежит огромное дерево, скошенное осколком. При падении оно перебило ЛЭП. Мы решаем поставить машину в укромном месте, в узкой улочке между частными домами, чтоб те прикрывали её со всех сторон.
Было ощущение, что нигде никого нет. Стёкла в окнах были выбиты, створки раскачивал ветер. Но в тот момент, когда наш фотокор навёл на них камеру, откуда-то снизу показалась рука, захлопнувшая окно. Я понял: люди сидят по подвалам и изредка выглядывают на шум, чтобы понять обстановку.
На садовом участке напротив администрации зияет огромная воронка. Железные ворота посечены мелкими осколками. Чем ближе мы подходим к администрации, тем сильнее становится непонятный и неприятный звук. Постовой полицейский объясняет, что источник звука — поврежденный газопровод.
На первом этаже администрации многолюдно. Там мы находим провожатого по городу. Нашего экскурсовода зовут Артавазд. Он прямо-таки рвется показать нам самые пострадавшие дома и кварталы.
Но сначала нам надо вникнуть в обстановку. Глава администрации — Владик Хачатрян встречает нас в камуфляже. Сейчас он руководит гражданской обороной района.
"Обстрел ведется с восточной стороны, — говорит Хачатрян. — Противник применяет гаубицы. За сутки по городу выпущено около 30 снарядов. Слышите свист? Опять летит!"
В ночь на субботу Хачатрян впервые со времен войны проснулся от звуков канонады. С балкона его квартиры видна линия соприкосновения. И Владик определил, что передовые позиции обстреливаются из реактивных установок.
"Я — участник войны, и прекрасно знаю, какой световой след оставляет снаряд установки "Град", — продолжает глава района.
Тогда, в ночи под обстрелом, Владик Хачатрян затребовал у военных информацию о положении дел и стал разрабатывать план эвакуации.
"Мартакерт, а также сёла Талиш и Мадагис расположены очень близко к линии фронта, — говорит Хачатрян. — Оттуда до места боев — всего 2,5 километра. Стало очевидно, что населению угрожает серьезная опасность. Сначала залповый огонь из установок "Град" был открыт по Талишу, затем сильному обстрелу подверглось селение Мадагис".
Дети были эвакуированы в дальние, спокойные сёла: Дрмбон, Мец Шен и Магавуз. Всех мирных жителей уберечь не удалось: во время одного из обстрелов было ранено три человека. Одним из раненых оказался глава села Мадагис.
Во время нашей беседы, Владику Хачатряну звонят и сообщают, что в отбитом селе Талиш обнаружены тела четы пенсионеров. Стариков расстреляли в упор. Тела изуродованы.
После десятилетий мирной жизни старикам, очевидно, не хотелось верить в серьезность происходящего. Они надеялись пересидеть обстрел и не догадывались, что в село вошел азербайджанский спецназ. В захваченной деревне он продержался недолго, был выбит после зачистки, но оставил за собой кровавый след.
Наш проводник Артавазд терпеливо дожидается, когда мы выйдем из кабинета. Он везет нас на окраину Мартакерта, в дом своих родственников. Мы выходим на веранду, и тут в зоне прямой видимости разрывается ещё один снаряд. Я снимаю столб дыма, а Артавазд кричит:
"Быстрее в дом! Прячьтесь в той комнате! Бросайте снимать, вы не понимаете, куда приехали, что ли?!"
Отсидев в тюрьме, Артавазд совсем недавно вернулся в Мартакерт и сразу же попал в зону боевых действий. Родственники уехали в безопасный Степанакерт, а он остался следить за имуществом.
Наше внимание привлекает дом с развороченной крышей. Мы просим Артавазда проехать туда с нами.
"Там Миша живёт, постараюсь его найти", — говорит наш экскурсовод.
У пострадавшего дома видим Lexus. Сначала думаем, что это хозяева дома загружают имущество. Но а самом деле это — наши коллеги. Их автомобиль застрял в грязи. А буксовать под обстрелом — удовольствие ниже среднего. Совместными усилиями выталкиваем машину, пачкаемся в грязи. Хорошо, что хоть дождь идет. Умываемся струёй воды, стекающей по желобу.
"Лучше грязь, чем кровь", — философски замечает Артавазд.
Дальше по курсу — школа. Почти все стёкла выбиты. Прямым попаданием разрушена хозяйственная пристройка, повреждена спортивная площадка. К нам выходит местный житель, сторож.
"Страшно?— говорит он. — А мне — нет. Разве это война? Вот когда пехота пойдёт, тогда мы покажем. Я воевал, я знаю, что это за ощущение, когда уничтожаешь врага и забираешь его оружие".
Наш собеседник охраняет склад и не может оставить объект без призора. В его сторожке, куда он приглашает нас перекусить, за столом сидят мардакертские полицейские. Все солидарны в одном: "Пусть только дадут приказ, и мы дойдём до Баку".
Артавазд приглашает нас к себе домой. Он живёт с родителями. Его жена и дети несколько лет назад погибли в автокатастрофе, а младший брат — не вернулся с первой войны. Во дворе стоит беседка, сложенная из железобетонных панелей, которыми на передовой укрепляют блиндажи. Понимаем, что обстрелы в прифронтовом Мартакерте — нередкое явление.
"Садитесь, я сейчас свинью зарежу, — уговаривает нас гостеприимный хозяин под грохот канонады. — Бочку вина откупорю, возьмете хотя бы канистру с собой!".
Но мы торопимся и после глотка вина прощаемся с гостеприимным Артаваздом и направляемся в сторону Степанакерта, где есть WiFi.
Проезжая мимо артиллерийских позиций, видим залп. Профессиональный азарт берет своё. Сворачиваем к батарее. Командир с перебинтованным горлом сорванным голосом командует:
"Третья, четвёртая — заряжай! У нас четыре секунды, готовьсь! Залп!".
Стрельба ведется очень интенсивно, и два орудия уже вышли из строя. Бойцы перекрикивают канонаду, обсуждают, как увезти пушки на ремонт. Мы дарим ребятам последнюю пачку сигарет. Но, помимо курева, бойцам остро не хватает информации. Все с нетерпением ждут хоть сколько-нибудь обнадёживающих известий о политических решениях.
"Засечена пехота, по местам!", — раздается приказ из командно-штабной машины.
Бойцы занимают позиции. Мне кажется, что обнаружение цели — заслуга корректировщика.
Но уже на следующий день я узнаю, что ошибался. По сравнению с войной 90-ых это — уже совсем другая война. Сейчас боевые действия ведутся при помощи высоких технологий. Глубинную разведку сейчас осуществляют беспилотники. Лучше дронов пока ничего не придумано.
И если ещё совсем недавно бои в Карабахе проходили в формате "снайперской войны" или "артиллерийских дуэлей", то нынешнее обострение конфликта скорее всего запомнится, как "война беспилотников".
