В Степанакерте, где долгие годы была только одна церковь (Сурб Акоп, или Святого Иакова), освятили вторую – церковь Покрова Божией Матери. По своему замыслу она напоминает знаменитый храм Звартноц. В ней тоже стоят три яруса. Посмотрите ввысь, в небо – и увидите, как легко и прочно этот храм стоит на своей земле. А зачем для этого смотреть вверх?
"Помню, мы стоим на Шушинской скале, над Степанакертом. На горизонте – горы. И епископ Паргев мне говорит: "Видишь горы на горизонте? Это Большой Кавказ". День был ясный, зимний... И я почувствовал такой размах, который я и должен был воссоздать в храме", - рассказал в беседе со Sputnik Армения архитектор церкви Гагик Ераносян.
И тут же подчеркивает: размах – это не размер. Это в первую очередь – дух. Он не смолкает и под сводами небольшой церкви Мармашенского монастыря, у нынешней границы с Турцией, и под высокими, многогранными сводами храма Иоанна Крестителя (Сурб Ованес Мкртыч) в селе Мастара, и во многих других храмах, живущих в нынешней и исторической Армении. Ими и вдохновлялся Ераносян.
Почему мы сказали про храм "живущий", а не "стоящий"?
Многие века назад, измеряя под солнцем место для будущего храма, зодчий ходил по скудной июльской траве. Прошел шаг, потом еще один. Мерой длины становился шаг.
Поднимаясь на строительные леса и рассчитывая проемы для окон, зодчий и каменщики, под глубокой высотой синего неба, вытягивали потемневшие от солнца руки. Мерой высоты становился локоть.
Рассчитывая, как провести арку над окном, резчик по камню выставлял пальцы в царапинах от долота. Мерой пространства становилась пядь.
"Мой учитель, прекрасный архитектор Тельман Егорович Геворкян, в свое время написал книгу о симметриях в архитектуре. И он упоминает, что размеры вычисляли как раз по меркам человеческого тела. Так человек создавал то, что гармонично для него. Подумайте, как это похоже на современную эргономику", - рассказывает Ераносян.
Для геометрических пропорций он использует математические формулы. Но сделал все, чтобы здесь сохранился дух такого, первопроходческого познания и труда.
Из какого камня сложена эта церковь?
За четыреста километров сюда привезли розовый туф из Артика – тот самый, по которому назван "розовым городом" Ереван.
И все-таки на какой земле стоит храм, из того камня он и должен быть, думал архитектор. Ведь и для Гандзасара, и для Амараса, и Дадиванка добывали камень из окрестных сел и ущелий. Кто бы тогда возил столько камня за сотни верст?
Камень, из которого сложен Гандзасар, добывали тут же, в селе Ванк. По своим свойствам он похож на туф. Его легко обработать. Просто здесь давно не добывают камень. Понадобилась бы техника, камнерезные станки. Может, когда-нибудь их сюда и привезут. Но пока что нужно было искать что-то другое.
"Может быть, базальт из Сисиана? Правда, он очень твердый. Зато ведь намного ближе, чем Артик", - говорим мы.
"Он действительно очень прочный, но тоже очень хорошо обрабатывается. Просто он слишком холодный по цвету. А я хотел, чтобы церковь была символом жизни. Каждодневной и теплой жизни. Поэтому и выбрал розовый и красный туф", - отвечает нам Ераносян. Так церковь станет новым сердцем города.
Купол храма – на высоте тридцати метров. Но эта высота не отвлеченно-холодная. Окна в церкви расставлены так, чтобы свет от них падал на колонны, которые поддерживают верхние ярусы. И колонны становятся легкими и отзывчивыми.
Два мира – земной и небесный, горний – должны здесь встречаться. Не смешиваться, но встречаться. Поэтому внизу, где стоят верующие, должно быть темно, а вверху - светло. Этому служат и купол, и ярусы, и расстановка окон, говорит Ераносян.
"Свет, звук... Архитектор должен их рассчитать. Но не менее важно их до конца понять и почувствовать. Человек приходит в церковь, что-то переживает и выходит с надеждой. И церковь должна быть вместилищем всего этого. Даже самый гениальный архитектор не построит храма, если не задумается над этим", - говорит архитектор.
"От чего составлен мир и малый мир – человек": так называется одна из рукописей XVI века, о которой рассказывает беззаветный служитель древнерусского искусства, замечательный ученый Дмитрий Сергеевич Лихачев. "У церкви была "глава", под главой – "шея" барабана, "плечи". Окна были очами храма", - рассказывает он в одной из своих статей. И даже арки над окнами назывались "бровки".
Природную связь храма с телом человека чувствовали зодчие и в Западной Европе, и в славянском мире, и в Греции, и в Грузии, и в Армении.
Рядом с храмом построена колокольня. Причем если взглянуть с расстояния, вместе они напомнят две соседние горы – большую и малую. Архитектор задумал их именно так, чтобы по высоте и объему они напоминали Большой и Малый Арарат – такими, какими мы их видим на горизонте из Еревана и с Араратской долины.
Немного похоже, рассказывает Ераносян, сотворены церковь и колокольня в храме Святой Рипсиме в Первопрестольном Эчмиадзине. Может быть, сознательно. А может, зодчие, не мудрствуя, повторяли Арарат. Они видели его каждую минуту в полях, во дворах своих домов. Так же, как через много веков, в 1895 году, его видел перед собой Егише Тадевосян, написавший вид Арарата у церкви Святой Гаяне - здесь же, в Эчмиадзине.
Как и храм Звартноц, церковь в Степанакерте выстроена круглой. Таких в Армении немного: несколько из них были разрушены в землетрясениях. Поэтому церковь сложена из легкого туфа, а ее пропорции рассчитаны и испытаны так, чтобы даже при 9-балльном землетрясении церковь не разрушилась до основания.
А на восточной стене храма изваян 12-метровый крест. И не для того, чтобы видели с востока. Просто алтарь в храмах обычно располагается к восходу солнца. Восток – это будущее. В него с твердой верой смотрят люди.
