Эдмонду от роду был год, когда отца расстреляли – и то сказать, завозились что-то с бывшим царским офицером, до 1937 года, вполне могли бы и раньше. Семью отправили в ссылку в Сибирь, потом они вернулись.
Эдмонд Гарегинович вспоминал летом 1992 года на своей даче в селе Уши, недалеко от Аштарака, что мать, по возвращении в Ленинакан, отказалась прописываться на старом месте – как чувствовала, что придут опять. Так и случилось, пришли в 1949-ом, не нашли и, на удивление, отстали.
"Школьником я был никаким", - рассказывал Кеосаян тем летним днем, - "ходил только на гуманитарные предметы, а математику не любил с детства и прогуливал. Чтобы отсидеться во время уроков, ходили либо в баню, за 20 копеек проводили весь день в тепле, либо в кино – с одним билетом на руках переходили из зала в зал. Мы эти фильмы уже наизусть знали".
Наверное, именно прогулянная в кинотеатре математика и навела Кеосаяна на жизненный выбор. Хотя, какой это выбор, альтернативы-то не было, а призвание не выбирают, его можно только осознать. Эдмонд Кеосаян – один из тех счастливчиков, которым было даровано осознание своего призвания.
Говорили, что Кеосаян в детстве воду продавал – семья жила бедно, каждая копейка на счету. Вот ходил с кувшином и стаканом и продавал воду – в том же самом кинотеатре, например. Сам режиссер, однако, опроверг эту историю, сказав, что воду не продавал, а вот билетами в кино приторговывал, было дело. Знакомые кассиры отдавали ему определенное количество билетов, а он их перепродавал страждущим киноманам у входа. "Спекулировал" - было такое, незаслуженно забытое теперь, понятие.
Звезды не нашего времени, или Как на "Арменфильме" запретили снимать шашлык>>
Потом был театральный институт в Ереване, ВГИК в Москве, "Мосфильм", потом "Арменфильм" и вновь "Мосфильм". Он уехал из Еревана в Москву не из-за снобизма и претензий – просто в то время, говорил Кеосаян, "Арменфильму" спускали заказ на четыре фильма в год, а в Ереване сидели такие корифеи, что обойти их не было никакой возможности. На "Мосфильме" же с трудом, но пробраться можно было. Кстати, Кеосаян до конца жизни считал "Мы и наши горы" Маляна недосягаемой вершиной кино.
А то ведь могло получиться совсем иначе, говорил Кеосаян и рисовал примерную картину: "работать ассистентом первые 15 лет, следующие 25 лет – вторым режиссером, а потом – на пенсию". Такая перспектива его не то, чтобы не устраивала, она просто не рассматривалась в силу ее непредставимости.
"Через себя кино не сделаешь", - сказал он в тот день, и пояснил этот тезис. С годами человек – любой человек – должен перестать врать. Врать самому себе и всем вокруг, и чем раньше он перестанет врать, тем для него же лучше. Нет, мы все врем, вся наша жизнь соткана из лжи – этому способствует и социальная система, и политический строй, весь вопрос в том, какой объем вранья выплескивается из человека за его жизнь до того момента, когда он перестает врать. У многих, говорил Кеосаян, день прекращения вранья совпадает с датой смерти.
Конечно, есть несколько "христосовых людей", не лгавших никогда, перед памятью которых лично он преклоняется. И в первую очередь Кеосаян говорит об Андрее Арсеньевиче Тарковском.
Когда Тарковский умер, откуда не возьмись, у него появилась масса закадычных друзей, которые и так с ним, и этак, и не разлей вода. А когда Тарковский перестал быть опальным (посмертно), таких друзей нарисовалась целая армия. Между прочим, когда-то Тарковский месяцами жил в квартире Кеосаяна, на полу спал одно время. Рассказывал об этом маэстро, напомню, поздним летом 1992 года, Тарковский ушел за 8 лет до этих посиделок в Уши.
Поздним летом 1992 года огромной страны уже не существовало, на всей ее территории воцарилось безвременье – оно и сейчас продолжается во многих местах, но тогда все было свежо и непонятно. Кеосаян удивлялся тем людям, которые вчера были комсомольскими и партийными работниками, или мастерами верноподданных искусств, и вдруг, мгновенно, стали носителями либеральных ценностей или свободными духом художниками.
Но ведь так не бывает, и все беды постсоветского пространства отсюда и проистекают: к власти пришли умеющие перерождаться, люди с бесконечным количеством кож, сбрасываемых по требованию момента. Те, у которых дата смерти совпадает с днем, когда они прекратили врать.
…Здесь не будет фильмографии Кеосаяна и восторженных разборов его фильмов. В этом нет никакой необходимости, пока живы несколько поколений, воспитанных на "Неуловимых" - на этой трилогии "для настоящих пацанов", пока каждый раз в первый день учебного года мы смотрим декадентский до мозга костей, но все же снятый в СССР "Когда наступает сентябрь".
Пока живы в народе цитаты из "Мужчин", трогательной и мудрой картины, фильмография Эдмонда Кеосаяна будет лишь списком, бухгалтерской отчетностью. Она лежит себе, пылится в архивах, пока фильмы его еще даже не подумали начать стареть.
