После того, как власти Армении объявили о "втором этапе революции", предполагающим радикальное изменение судебной системы страны, казалось, общественный интерес к делу второго президента Роберта Кочаряна снизился. Сам этот кейс стал рассматриваться как часть более общего процесса, связанного со стремлением правительства установить контроль над "третьей властью".
Однако такая ситуация продлилась недолго. И экс-президент Армении, проведя на свободе после своего второго освобождения чуть более месяца, снова оказался под арестом. И снова "дело Кочаряна" превратилось в одно из центральных событий армянской повестки дня.
В чем его значимость, прежде всего, для самой Армении? Имеет ли оно значение для развития российско-армянских отношений? Второй вопрос здесь вовсе не дань традиции вписывать всякое важное внутриармянское событие в более широкие внешнеполитические контексты. Достаточно вспомнить хотя бы недавнюю историю, когда встреча между послом России в Ереване Сергеем Копыркиным и Робертом Кочаряном вызвала, как минимум, настороженность официальных властей Армении, а также широкую дискуссию в социальных сетях и СМИ.
На постсоветском пространстве такого еще не было
Не будучи юристом, не хотелось бы давать какие-то оценки правовым аспектам "кейса Кочаряна". Впрочем, не надо быть выпускником юридического вуза, чтобы понять: это дело имеет не столько юридический, сколько политический контекст.
На территории бывшего СССР до настоящего времени не было случаев ареста глав государств, пускай и отставных. Михаил Саакашвили, Виктор Янукович, Курманбек Баккиев покинули свои страны, спасаясь от уголовного преследования. В случае возвращения к власти сторонников третьего президента Грузии, не исключено, что "под статью" попадет глава правящей партии этой страны Бидзина Иванишвили. Не закрыт этот путь и для Петра Порошенко.
Адвокат Кочаряна объяснил, почему бывший президент должен быть на свободе>>
Но Кочарян не выбрал путь политического эмигранта, хотя, казалось бы, сама судьба давала ему такие возможности еще до первого ареста и начала его уголовного преследования. Более того, он демонстративно подчеркивал и во время последующих аналогичных процедур, что бегать от суда и следствия не собирается. Вольно или невольно тем самым он поставил себя в положение борца против новой власти, готового использовать все обстоятельства своего дела для доказательства своей правоты и, соответственно, неправоты оппонентов. В итоге не Серж Саргсян, ушедший под давлением массовых протестов год назад, а его предшественник Роберт Кочарян (отошедший от активной политической деятельности) стал главным оппозиционером для революционной власти.
Теперь о подходах нового кабинета. Никол Пашинян и его сторонники, с одной стороны, много говорили (и продолжают говорить) о разделении властей и независимости судебной системы. В то же самое время, выступая с лозунгами о необходимости ее революционной переустановки, они ставят под сомнение саму возможность деполитизации громких дел в отношении высокопоставленных отставников. Ведь если под вопросом сама правомочность "старой коррумпированной системы", то нужна новая. И чем быстрее, тем лучше.
Риторический вопрос: будет или нет право принесено в жертву политике? Ведь задача ломки старых институтов – политическая по преимуществу. Тогда в чем же такая принципиальная важность дела именно против Кочаряна?
Новой власти крайне важно провести некий водораздел между прошлым и будущим, показав избирателям, что она, говоря словами классика, "всерьез и надолго". Реформирование судебной системы (даже и под революционными лозунгами) – процесс долгий, затратный (в прямом и в переносном смысле) и не дающий широкого пиар-эффекта. Во-первых, трудно сразу найти в достаточном объеме десятки, если не сотни, квалифицированных юристов, обладающих элементарной грамотностью и опытом.
"Ситуация патовая": защита Кочаряна заявила о намеренном затягивании следствия>>
Во-вторых, судьи и прокуроры не устанавливают законы, они их выполняют. Создавать же эти самые новые правила должны парламентарии, общественники. Но на это потребуется не год и не два.
Сам процесс формирования "переходного правосудия" требует привлечения консультантов, разработки нормативно-правовой базы, с трудом понятной рядовому обывателю. Здесь не поиграешь с политической символикой, если, конечно, не устанавливать нечто, напоминающее процессы 1937 года.
Ответчик за "застой"?
В этом контексте "дело Кочаряна" при всей, конечно, условности параллелей напоминает преследование Юрия Чурбанова в позднем СССР. Зять Брежнева идеально годился на роль ответчика за "застойные явления". Даже признавая все его прегрешения, было очевидно, что на первый план выходила не юридическая казуистика (хотя она играла свою роль), а политическая целесообразность.
В сегодняшней Армении ответчиком за "особенности национального застоя" становится Кочарян.
Опять же, не ставя под сомнение возможные ошибки, просчеты и провалы экс-президента, следует иметь в виду, что в его деле на первый план выдвигается не солидарная ответственность политического класса страны (включая и власть, и оппозицию), а ответственность фактически одного человека.
Хотя, говоря о вине тогдашней власти за события 1 марта 2008 года, следует иметь в виду, что многие доклады внешних наблюдателей того времени давали, мягко говоря, неоднозначные оценки случившемуся. Так, в докладе "Армения: трудный путь к демократии" известная правозащитная организация "Human Rights Watch" констатировала: "По всей видимости, несколько случаев применения полицией огнестрельного оружия были связаны с отражением непосредственного нападения, однако имеющиеся сведения указывают на то, что полиция также сознательно и неизбирательно открывала огонь по демонстрантам в тех обстоятельствах, когда нет оснований говорить об оправданности огня на поражение". Как видим, правозащитники не закрепляли исключительной ответственности на силовиках.
Про армянские политические традиции и внешний фактор
Но дело в данном случае не столько о прошлых годах, сколько о настоящем и будущем. В Армении до нынешнего времени сложилась неписаная традиция, когда преемники не преследовали предшественников. При этом назвать личные отношения Роберта Кочаряна, что с Левоном Тер-Петросяном, что с Сержем Саргсяном блестящими, язык не повернется. Но никто из них не задействовал судебно-процессуальные инструменты. Плоха эта традиция или хороша, ответят когда-нибудь историки. Хочется надеяться, что объективно. Но эта традиция, совершенно очевидно, добавляла некоторой внутренней стабильности стране, вовлеченной в многолетний этнополитический конфликт.
В будущем же, у новых поколений армянских политиков возникнет соблазн для того, чтобы побеждать оппонентов постфактум, то есть после их отставки. Думается, Никол Пашинян не может не понимать этого. И возникает опасность, что,во избежание неприятных недоразумений руководители Армении будут стараться усидеть в своих кабинетах как можно дольше. Мало ли что случится? В итоге, перефразируя известного философа, целили в авторитаризм и коррупцию, а попали в демократию.
Словом, возникает непростая дилемма. И этот вопрос касается не одной реформы судебной или любой другой системы. Он затрагивает весь политический организм Армении.
И, наконец, внешнеполитические аспекты. Сегодня в социальных сетях и некоторых СМИ возникают спекуляции, что Москва не может простить Еревану "демократизации" и потому поддерживает Кочаряна. Здесь есть два нюанса.
Не считаю свою реакцию на встречу посла Копыркина с Кочаряном жесткой — Арарат Мирзоян>>
Курс на "демократизацию" еще требует подтверждений в системной работе, а не только в риторике. Заметим, что уровень демократии в стране определяется не количеством митингов и массовых акций, а в первую очередь правосознанием и реальным существованием презумпции невиновности в отношении любого, пускай даже неоднозначного политика.
Но главное даже не в этом. В течение всего года после смены власти в Армении Кремль показывал, что готов к сотрудничеству. Вспомним, как год назад многие западные наблюдатели были шокированы якобы "пассивностью" Москвы, принявшей новые армянские реалии. Но к чему ненужные эмоции, если фундаментальные основы стратегических отношений не зависят от смены первых лиц страны?
Однако "дело Кочаряна" в его нынешнем виде вызывает озабоченность тем, что нарушает неписаные армянские традиции и создает непростые дилеммы для страны-союзницы – России. Оставаться в этой связи безучастным свидетелем Москва не сможет. Впрочем, замените слово "Москва" любой другой столицей, а слово "Армения" названием любой другой страны, имеющей союзнический статус. И вы получите искомый ответ.
Россия неравнодушна к внутриармянским процессам. И речь, конечно, не о том, чтобы помогать или мешать. Стоит просто осознавать возможные риски, которые выходят за рамки отношений к отдельно взятой персоне или "группе товарищей".
