Персики, сливы, лес, мед, суд. Это не бессмысленный набор слов. Это способы, которыми зарабатывают жители армянского приграничного села, лишь бы не уехать и остаться на своей земле. С трех сторон Барекамаван просматривается с азербайджанских погранпостов. Оттуда видны поля, пастбища и часть домов – те, что стоят ниже по склонам холмов и дальше от леса.
Городскому человеку здесь кажется, что от каждого шага сверху осыпаются плоды. Сквозь них мы проходим к пасеке.
"Мед – это такое дело, кто к чему привык. Кто-то, скажем, вместо меда пчелам сахарный сироп подливает… Чтоб себе меда больше осталось, дело известное. Вроде бы вкус уже не тот. А вот его покупатели уже привыкли. Им принесешь нормальный мед, без таких вещей, они брать не станут - скажут, вкус какой-то другой, несладкий", - рассказывает местный житель Артак Карагезян.
Пчелиные ульи здесь есть почти у каждого. У кого – один-два, для себя и родных, у кого и побольше – на продажу. Несколько лет назад, по программе Всемирного Банка, нескольким семьям здесь раздали пчелиные ульи. Это помогло чуть-чуть больше зарабатывать, поскольку трудиться на полях не получается.
"Я пчелами и раньше занимался. Мой дед по матери был замечательным пасечником. Бухгалтером был у нас в колхозе, а дома на пасеке с пчелами возился. Ему девяносто лет было уже, а он спокойно, вот как я, за пчелами присматривал", - рассказывает Артак.
Мы останавливаемся в нескольких шагах от ульев, а Артак спокойно идет в самую середину и открывает один из них. Здесь к пчелам и меду все привыкли: на столе он почти у всех.
Залётные пчелы
Весной и летом здесь и в нескольких соседних селах совершается "международное преступление" – нарушается граница Азербайджанской Республики. В соседней Армении выпускают пчел на опыление цветов. На самом деле пчелы пересекают границу и незаконно пользуются полевыми ресурсами. На наше счастье, министр обороны Азербайджана армянским пчелам пока не угрожал. Поэтому мы не спеша приступаем к ответственному моменту: берем с блюдечка чайную ложку и намазываем долгожданное содержимое на хлеб.
"Вы ешьте побыстрей, а то пчелы и осы на запах летят, моментально. Если сейчас не съедите – они вместо вас съедят”, - смеется Артак и накладывает нам меда с шестиугольниками воска.
У него в доме, в темной комнате на первом этаже, находится "мастерская счастья". Кроме двери, вход завешен ковром, окна закрыты наглухо, чтобы "никто не жу-жу". Здесь он сцеживает с рамок мед и центрифугой отделяет его от воска. Но то, что лежит здесь в баночках, – не счастье. Счастье ходит по пятам за отцом и помогает: это его сын Нарек.
"Он не только пасечному делу учится. Мой дед ведь и на сазе играл, да еще как. Потом саз дома лежал, я – так, струны щипал. А Нарек на гитаре научился играть, теперь вот и на сазе дедовском играет", - говорит Артак.
На вопрос "за какую команду болеешь?" у каждого ереванского (и не только ереванского) мальчишки есть наготове ответ. У Нарека тоже.
"Я играть люблю, только по телевизору футбол не смотрю. Времени нет, а потому вечером спать хочется", - улыбается он.
Сейчас отец отправил Нарека учиться в Ереван – на автоэлектрика. Несколько лет назад, когда тот еще учился в местной школе, дом его учителя истории обстреляли.
Юра Читчян долгие десятилетия был учителем истории в школе родного села. Недавно он вышел на пенсию, но весь день сидеть дома для него – дело странное. Теперь он держит овец.
"Что вы, их внизу пасете, в поле?" - спрашиваем мы.
"Нет, в лес отвожу. В поле не получается. Там стрелять могут. И по домам стреляют… Однажды по моему дому из миномета стреляли, выбили окна. Я их досками заколотил. Теперь днем под лампочкой сидим… Да и обстрелов в последние год-два стало меньше. Чуть оттуда выстрелят – наши сразу им отвечают как надо, они и замолкают", - говорит Читчян.
В 1918 году, рассказывает он, сельчане пешком ушли за десятки километров, чтобы достать винтовки от царской армии, уходившей из Западной Армении. Потом вернулись и быстро отрезвили тогдашних любителей "территориальной целостности".
"Нам не привыкать пешком ходить. Тебе и молодые у нас, может, не расскажут, не помнят. Но до 65-го года у нас вообще дороги не было. Ни автобусы не ходили, ни машины. Только колхозные полуторки, если что-то отвезти-привезти. Или на лошадях. А так – пешком ходили через гору, и я тоже. Не удивляйтесь, так и жили", - говорит Читчян.
Раньше из соседней республики сюда приходили торговать и пить вино в сельской столовой. Сейчас дети и внуки тех людей придумали "инновационное оружие". Летом они следят, когда ветер подует в сторону ненавистного Барекамавана, и поджигают на своей стороне сухую траву.
На вопрос, что делают в таком случае, местные жители просто отмахиваются. "Это… Даже не знаю, как сказать… Не по-взрослому, что ли", - говорит один из них.
Суд и мед – на все село
"Вы когда статью напишете, дайте мне знать. Вот вам мой телефон, а вот электронная почта, запишите”, - говорит Карагезян-отец.
Электронная почта? Именно так. Карагезян открыл ее несколько лет назад, когда ему предложили немного заработать. Одна из международных организаций проводила программу по мониторингу судебных заседаний в Армении. Карагезян должен был ходить на заседания, записывать, что слышит, и отправлять по электронной почте.
"Уже и не помню, как эта организация называлась… Несколько человек от нас ездили на суды в Ноемберян, записывали. Но потом программу у нас свернули, только в Ереване оставили. Мы не давали то, что они хотели. Говорили: "Вы в перерывах подходите и слушайте, о чем говорят прокурор и судья". И что, ходить за ними по коридорам и подслушивать?" - недоумевает он.
Другой работы здесь не было и пока нет. Была попытка открыть небольшой производственный цех: здесь должны были наматывать катушки для дросселей (приборы, использующиеся в электронике и радиотехнике). Но производство не заладилось: не решились организационные вопросы (подробнее мы расскажем об этом в отдельной статье). Сюда приняли на работу людей, но потом пришлось их отпустить.
"У мужа и у меня работы до сих пор нет", - говорит нам жительница села Наира Азизбекян. У ее мужа, Гагика Каракешишяна, родительский дом остался на краю села, в зоне обстрелов. В 90-е годы он был разрушен, а отстроить его потом не удалось.
Теперь они живут в одном из незанятых домов. Таких тут много: в советское время в селе жили около 30 семей, сейчас – в несколько раз меньше. Многие уехали в Россию: кто-то в Белгород, кто-то – в Ставрополье, кто-то – в Москву. Сейчас в местной школе учатся 16-17 учеников. Из них четверо – из семьи Каракешишян: три сына и дочка. У родителей - ни работы, ни земли. Как они содержат детей, за какую работу берутся – знают только они сами. Мать прямо смотрит нам в глаза.
"Вы не думайте, что я жалуюсь. Как можем – так и живем. За детей мне только… худо немного. В школу их отправить не в чем. В домашней одежде ведь не отправишь. Ну и что, что мы в селе живем… И учебники выдают, а тетради и ручки купить не можем… Мы и по найму бы работали, только к кому здесь пойдешь? Другим тоже на жизнь едва хватает", - говорит Азизбекян.
А затем тихо прибавила: "Вы только мужа моего, пожалуйста, не снимайте, и старших детей тоже. Я могу высказаться ради детей, а мужчина как такое скажет, или дети?"
Сейчас в этом и других приграничных селах областная администрация хочет отремонтировать оросительную систему и провести капельное орошение. Тогда воды в селе хватит всем. Но нужно потратиться на установку шлангов, а главное – на бассейны для капельного орошения. Прием и отбор заявок от сельчан хотят провести осенью.
В перспективе власти хотят внедрять здесь и другие новые технологии, чтобы земля в селе могла отдавать своим хозяевам хоть немного больше, чем сейчас.
