ЕРЕВАН, 7 дек — Sputnik. Первыми в зону Спитакского землетрясения, потянулись, естественно, добровольцы из других регионов Армении.
"7 декабря 1988. В школе, где я работал, была большая перемена, и я, как и многие учителя, завтракали в школьной столовой, когда город сильно тряхнуло. На наших глазах треснули две стены. Однако особой паники не было — все-таки живем в Армении, где землетрясениями не удивишь никого, как бы кощунственно это ни звучало.
Не знали мы в тот момент, что на севере родины произошла настоящая катастрофа. А когда узнали, нашим первым порывом было — помочь. Всем учительским миром Орджоникидзевского района, как он именовался в те годы, собирали помощь: одеяла, питание, деньги, хлеб, консервы, одежда и т.п. Рано утром 9-го на двух автобусах выехали в Спитак.
Мы уже готовились увидеть руины некогда уютного города. Крупные трещины на дорогах и искривленные пути железных дорог указывали на 10-11 баллов землетрясения. Кругом горе, плач, первые гробы штабелями и — постоянные афтершоки и какой-то едва уловимый гул из-под земли. Наша группа ходила от семьи к семье и просто раздавала предметы первой необходимости. Оставшиеся в живых очень тепло нас принимали, ставили бутылку за упокой погибших, разжигали костры.
К вечеру наша "делегация", закончив раздачу помощи, собиралась обратно в Ереван, когда мы встретились с одними из первых прибывших спасателей — командой из Великобритании, возглавляемой опытным спасателем 79-ти лет (а самому младшему члену было 20). Переводчиком с ними работал парень, знакомый мне по "альма-матер" — Брюсовскому институту иностранных языков. Он обрадовался нашей встрече: "Можешь побыть за меня, пока я съезжу в Ереван за другой половиной команды англичан?" Что за вопрос? Конечно, я остался и стал работать с британскими спасателями.
У них все было очень четко организовано, каждый отлично справлялся со своими обязанностями. Прибыли они со своим оборудованием, палатками, едой и водой. Работали на развалинах. Вводили длинный шнур, или провод с чувствительным датчиком и кричали "Минутку тишины! Вслушиваемся!". Все без исключения замолкали. Датчик реагировал то ли на дыхание человека или животного, то ли на тепло его тела — сейчас не припомню.
За те два дня, что я работал с англичанами, никого спасти не удалось. Правда, несколько раз искатель указывал на то, что под завалами кто-то есть, но освободить этих людей тогда мы не смогли. Впрочем, я сейчас вспоминаю, что задачей британской группы было обнаружить живых, а не вызволять. Они передавали информацию бригадам, которые занимались расчисткой завалов, а сами переходили к другим развалинам.
Стоять на этих грудах камней и бетона было действительно страшно, поскольку, кроме того, что они сами по себе представляли собой неустойчивую массу, землю продолжало трясти. Один толчок был такой силы, что мы едва устояли на месте, а я не смог скрыть своего страха, и перед глазами промелькнули родные — мама, молодая жена и совсем маленький сынишка. Мое состояние заметил старший группы, улыбнулся, крепко сжал мою руку и сказал: "Не волнуйся, "та՛к" уже не будет. Обычно после основных ударов последующие не бывают разрушительными". Думаю, он меня, скорее всего, подбадривал.
Двое суток я работал с британцами. Мы практически не отдыхали, мало и быстро ели. Я действительно не спал два дня и две ночи. Англичане спали по очереди и то — всего пару часов. Мой приятель-переводчик так и не приехал, но нашу группу нашла официальная переводчица и заменила меня. Перед моим отъездом пронесся слух, что приехал Горбачев, более того, он оказался совсем рядом, и я быстро нашел его с супругой, нежно кутавшейся в дорогую шубу. Они были окружены большой группой людей.
Вернулся я домой голодный, изнуренный и немытый к десяти часам вечера. Искупался, сел обедать и вдруг мне показалось, что снова трясет. Зову жену, говорю, смотри, все шатается, борщ из тарелки сейчас выльется, люстра упадет. Она меня — успокаивать: "Кажется это тебе". И действительно, дня два-три еще мне чудилось, что все шевелится, трясется и вот-вот перевернется.
Трудно было успокоиться после всего пережитого за три дня в зоне катастрофы. Постоянно перед глазами — и до сих пор — немые картины. Среди них — одна, которая обошла прессу того времени: на краю тротуара на фоне массовых разрушений — аккуратно сложенные стопки книг. Не знаю, именно это попалось мне на глаза на самом деле или нет, но точно видел, как люди доставали из-под завалов книги, расчищали и аккуратно складывали их перед тем, что до недавнего времени было их домом. Даже при таком несчастье армяне сохраняли свою духовность.
Честно говоря, я не могу найти слов для окончания моего рассказа. Просто мне на душе спокойно от того, что в те тяжелые для моего народа дни я мог быть ему хоть чем-то полезен.
