Утро, когда объявили о кончине генсека, в Ереване было обычным ноябрьским. Только телевизор бесконечно показывал "Лебединое озеро", а это служило точным индикатором того, что в стране что-то стряслось. Все догадывались, конечно, и спецвыпуск информационной программы подтвердил подозрения.
Тот день в Ереване был, кажется, не дождливым, и уж точно теплым. И хотя холода еще не наступили, столики из уличного кафе "Козырек", в самом центре Еревана, уже убрали. Заведующая кафе, а фактически его владелица – тетя Рипсик, оставила только два-три стола под навесом, собственно – "козырьком".
Тетя Рипсик долгие годы была здесь бессменной заведующей, и это ей очень шло – она была из той особой породы женщин, на которых держалась глыба советского общепита. Тогдашняя Рипсик вполне могла стать натурщицей для плакатов "Родина-мать зовет!" и "Фашизм — злейший враг женщин!" При всем этом "Козырек" был, пожалуй, самым безбашенным местом в городе.
Итак, 11 ноября 1982 года сообщили о смерти дорогого Леонида Ильича, и в СССР был объявлен траур. Этим ноябрьским утром немногочисленные посетители кафе стали свидетелями очень необычной для жившего в безалкогольном режиме "Козырька" сцены: из подъехавшего черного (где только откопали машину такого цвета) "ЕРАЗ"-а трое козырьковских завсегдатаев, одетых строго в черное, выгрузили пару ящиков с водкой и понесли к кафе.
Ошарашенная тетя Рипсик просто не знала, как быть — люди-то свои — а ребята стали откупоривать бутылку за бутылкой, наполнять бумажные стаканчики (пластмассовых тогда еще, кажется, не производили) доверху и со всей серьезностью предлагать выпить всем посетителям кафе и прохожим. Рипсик на всякий случай решила возмутиться, но была сражена аргументом: "Генсека поминаем!"
Надо ли говорить, что поминки недолго протекали грустно – водки принесли еще, и пустой ноябрьский "Козырек" заполнился людьми. Никто не буянил и не нарушал общественный порядок, который, на всякий случай, блюли поодаль два милиционера.
Тот, который был постарше, объяснял другому, совсем еще мальчишке и, по-видимому, не-ереванцу: "Запомни, это "Козырек". Они тут все чокнутые, но добрые."
Дорогой Леонид Ильич скончался ночью, во сне, 10 ноября 1982 года. Все произошло быстро и тихо, и даже близкие генсека узнали об этом только наутро. Вскрытие показало, что у Брежнева оторвался тромб, попавший прямо в сердце. Однако трагедии ничто не предвещало, а еще за три дня до этого, 7 ноября, он принимал парад по случаю годовщины революции и выглядел весьма неплохо для своего состояния.
Смерть Брежнева стала первой в ряду высокопоставленных кончин, происходивших подряд – за ним в лучший мир проследовали Андропов и Черненко: эту череду тогда назвали "гонкой на лафетах". Михаил же Горбачев, последний генсек КПСС, сразу не умер, зато привел к кончине руководимое им государство.
В последние годы жизни Брежнева врачам неуклонно становилось труднее поддерживать генсека на ногах. "Его центральная нервная система была настолько изменена, что даже обычные успокаивающие средства были для него сильнодействующими препаратами. Все наши попытки ограничить их прием оказались безуспешными благодаря массе "доброжелателей", готовых выполнить любые просьбы Генерального секретаря", — пишет в своих воспоминаниях лечащий врач Брежнева, знаменитый кардиолог Евгений Чазов.
По просьбе врачей Юрий Андропов предупредил всех окружающих о крайней опасности таких сильнодействующих медикаментов, а чтобы сам Брежнев ничего не заподозрил, вместо успокоительных специально изготавливались "пустышки", точные копии настоящих лекарств, но лишь по внешнему виду.
Говорят, что Брежнев только что вернулся с охоты, поужинал, посмотрел программу "Время", что-то еще по телевизору, велел разбудить себя в 8 утра и ушел спать. И все.
