Есть в равнинном Карабахе необычное армянское село Чардахлу. Необычность его в том, что столько крупных военачальников, героев, генералов и маршалов, не выросло в процентном отношении к населению нигде на свете. Царские – Тер-Гукасов и Маркарян, советские – Баграмян и Бабаджанян. И еще дюжина генералов, семеро Героев Советского Союза, сотни офицеров и рядовых.
Вот в таком селе и родился в 1906 году Амазасп Бабаджанян. Мальчишка рос отчаянным и безбашенным даже по здешним меркам, о нем сельчане говорили, что он сначала бьет, потом здоровается. Школьного образования у Бабаджаняна было пять классов, он ушел из школы сам, возможно – после той истории, когда вспылил на обидевшего его чем-то учителя и достал маузер. Оружие еле отобрали.
В любом случае, он недолго пас скот на здешних горных пастбищах. Приписал себе два лишних года в метриках и отправился в Тбилиси, в Закавказское военно-пехотное училище. До звезды Героя Амазаспу Бабаджаняну оставалось порядка четверти века.
Горячий нрав Бабаджанян сохранил навсегда – жесткий и непримиримый, он априори был уверен в собственной правоте в военных вопросах. Быть может, именно потому и не просто выжил в страшной войне, но и достиг вершин воинской славы. Несмотря даже на то, что ездил в своем танке, высунувшись по пояс из люка – заговоренный был, не иначе.
Впрочем, поговорка "не бойся в поле навоза, а на войне – смерти" была одной из любимых. Так и воевал, не боясь, вот и побеждал всегда.
Бабаджанян был одним из тех, кто заранее знал, что война будет. Пропаганда властна над умами штатских, человек же военный знает все приметы, все признаки приближающейся беды. Предупрежден, значит – вооружен, многие советские военачальники восприняли 22 июня 1941 года как избавление от висящей в воздухе неопределенности. Ничего хорошего в войне, конечно, нет, но теперь они не ждали у моря погоды, а занялись делом, спасая страну.
Своенравному, но бесценному Бабаджаняну прощалось многое, за что иному светил бы мгновенный расстрел. За полгода до звезды Героя, в ноябре 1942-го, внезапно пришла весть, что его танковую бригаду бросают в бой меньше чем через сутки – под Сталинградом шло наступление советских войск, нужно было поторапливаться. Впритык времени на уточнение стратегии и подготовку танкистов – но приказ не обсуждается.
Подготовка началась, и тут на всех парах в бригаду примчался офицер, доставивший новое распоряжение: под Сталинградом немцы бегут врассыпную, выступать придется через два часа. Говорят, офицер этот испытал на себе хук справа в исполнении Бабаджаняна – было это, или нет, сейчас за давностью лет не разберешься, да и не важно. Важнее, что бросать в бой неподготовленных бойцов Бабаджанян отказался наотрез – неслыханное ослушание, даже преступление в любой армии мира. Но командованию он так и заявил.
В расположение танковой бригады тут же прибыли офицеры с автоматчиками и с приказом комбригу предстать пред светлы очи председателя военного трибунала. Пугали так, на самом деле отвезли к генерал-лейтенанту Юшкевичу, командующему 22 армией. Бабаджанян заявил вышестоящему начальству, что к расстрелу собственной бригады не готов, а за себя не беспокоится.
После этого заявления Юшкевич и Бабаджанян обсудили завтрашнее наступление. Через несколько часов немецкая оборона была вскрыта, словно консервным ножом, на глубину 12 километров. Бабаджанян был одним из тех, кто дал старт началу наступления советской армии по всему фронту – от Кавказа до Ленинграда.
С 21 апреля 1945 года танковый корпус Бабаджаняна вошел в Берлин, сжимая границы котла, в котором оставалась 300-тысячная группировка элитных немецких частей. Последний залп по Рейхстагу его танки произвели 30 апреля, за несколько минут до того, как на нем было водружено Знамя Победы.
…Он часто навещал Чардахлу, обязательно сзывая всех, кого знал и с кем не был знаком, работал в поле, с упоением копал картошку, а вечером садились местный крепчайший самогон пить. Тогда он уже был своего рода рекордсменом: дело в том, что за всю Великую Отечественную Амазасп Хачатурович Бабаджанян упоминается в приказах Ставки верховного главнокомандования 17 раз. Столько раз не называлось ни одно другое имя.
