Дело не в том, что эти съемки пополнили историческую видеолетопись карабахской войны, а в том, что они со временем войдут в вечность и, к сожалению, станут безымянными…
Разве кто-то помнит поименно тех, кто создавал кинохронику Великой Отечественной? Черно-белые кадры с разрывами снарядов и штыковыми атаками знакомы каждому мальчишке, чье детство прошло в советской действительности. Они навсегда сохранили память о прошлом, задокументировав события для будущих поколений. Кинопленку перегоняли на видеопленку, затем оцифровывали, а имена тех, кто снимал бои и сражения, остались в архивах и титрах некоторых масштабных проектов. Но то снимали опытные хроникеры — кадровые красноармейцы, а Артур впервые оказался на войне начинающим ассистентом ереванской студии А1 и возвратился из той командировки с опытом, который приобретается не с чужих слов.
В феврале 1993-го в Карабахе развернулись широкомасштабные бои у Сарсангского водохранилища. В вертолет Артур сел в том, в чем пришел на работу: без термобелья и толстого свитера.
…Из-за выступа выскочил боец и зигзагообразными перебежками устремился через простреливаемое пространство в мертвую зону. Под горку напротив. Потом пошел следующий и, наконец, очередь дошла до нас. Сначала выскочил Артур. Через секунду-другую — я. Это было потрясающее ощущение: азарт и ужас. Сумасшедшая скорость! Бежать вперед подгоняли пули. Их можно было даже видеть. Трассеры и бронебойно-зажигающие, в виде летучих, искрящихся огоньков, зловеще жужжали над головой. Отчетливо послышался свист прямо у виска. Артур на ходу интуитивно пригнулся, споткнулся и на редкость чисто совершил акробатическое сальто. Когда он переворачивался, на миг показалось его лицо. Оно сияло восторженной улыбкой.
… Хрипло рыча двигателем, наш танк выкатился вперед и сделал несколько оглушительных выстрелов. Потом сдал назад. Отход танка пехота прикрыла шквальным огнем. Я внутренне ликовал, когда заметил, как Артур крупно снял стреляющего гранатометчика. Рядом застрочил пулемет. Артур пополз к нему. Получился эффектный кадр: пулеметчик дал очередь и перевернулся вместе с пулеметом через правый бок. Танк снова двинулся на огневой рубеж. Артур снимал сквозь кустарник. Я же метался из стороны в сторону, стараясь ничего не упустить и во время подсказать оператору о готовящихся действиях.
— Держи! — Артур мне бросил свою куртку и тоже побежал к группе бойцов.
Я бросился за ним. Бойцы матерились и стреляли. Кто-то просто орал. Так, не подозревая, вместе со всеми мы побежали в атаку. В детстве, когда я смотрел фильмы про войну, мне всегда было непонятно: как это взрослые, сознательные люди бегут на верную смерть? Бегут, когда по ним стреляют? Со стороны казалось, что это противоестественно и не логично. Детские рассуждения, однако, оказались ложными. В действительности все оказалось неожиданно по-другому.
Ощущения атаки трудно передать и описать в точности. Главное — тобою движет инстинкт. Ты забываешь про то, что ты — человек. Про то, что у тебя есть дети, родители… Ты превращаешься в зверя. Ты бежишь и ревешь. И тебе необъяснимо нравится этот риск. Нравится ощущение того, что через мгновение — или ты или тебя. Тебе кажется, что добежав до цели — ты разорвешь врага в клочья. Потому, что сейчас ты не homosapiens, а хищник. Животное.
Но все это я осознал позже, а пока бежал — заметил, как Артур отклонился в сторону и, обогнав всех, присел под холмом. Стал наводить объектив на бегущих. Я на ходу колотил кулаком по лбу и крутил пальцем у виска. Артур понял, что делает что-то не так. Вскоре весь передовой отряд собрался под этим же холмом. Дальше пошел танк. До неприятельских позиций оставалось несколько десятков метров. После скоростного броска я учащенно дышал и с трудом смог выговорить лишь одно слово: Щас!
Все кругом тоже пытались отдышаться. Общались друг с другом языком звуков и жестов:
— Ээээээ! — сиплым голосом и машущей рукой обратил на себя внимание боец в тулупе, а потом, приложив два пальца к губам, дал понять соседу, что просит покурить:
— Мммм!
Эканье и мычанье оказались следствием шока. Люди снова становились людьми. Снова начинали бояться и сознавать, что произошло минутой ранее.
— Ты что с ума сошел?— обратился я к Артуру.
Тот, видимо, ожидал, что я его отчитаю за безрассудный поступок: бросок в атаку.
— Ты зачем всех обогнал? К тому же еще примостился под холмом и стал снимать бегущих на тебя бойцов? Это же не профессионально? Во вред делу!
— А что?— удивился он, застигнутый врасплох таким поворотом в разговоре.
— Никто же не поверит, что оператор в реальном бою забежал дальше атакующих. На экране покажется, что ты отступление снимаешь…
Артур растерянно пожал плечами.
…Бой начался внезапно. Атака развивалась полукругом. В неприятельских окопах явно не ожидали столь стремительного натиска. Об удобной позиции для оператора можно было только мечтать. Изловчившись, Артур сделал бросок и залег у пулеметчика. Тот беспрерывно строчил. Я хлопнул Артура по плечу и сквозь пулеметный треск произнес: "Справа!". Он перевел камеру на пробегающих рядом с нами бойцов с автоматами наперевес. Мы вскочили и побежали за ними. Через пару метров снова залегли. Бойцы вели шквальный огонь. Впереди послышались окрики. Выстрелы стали утихать. Стало ясно, что сопка взята. На дне ближайшего окопа в окровавленных бушлатах лежали двое. У одного на щеках была мыльная пена, в руке — помазок. Из алюминиевой миски с водой шел пар…
— Снять?— спросил Артур.
— Нет. Береги аккумуляторы.
…Бойцы разжигали костры. Артур включил камеру, и мы стали просматривать отснятый материал. Вскоре вокруг нас собралась толпа бойцов.
— Включи снова, пожалуйста! — просили те, кто не могли видеть крошечное изображение.
С окончанием каждого сеанса просьба повторялась вновь. Бойцы бурно реагировали на события в камере, шутили, прислушивались и улюлюкали. Каждый старался узнать себя.
… Прошло более двадцати лет после этих событий, мы с Артуром отчетливо помним каждое мгновение той командировки и каждый эпизод съемок, пополнивших архив карабахской войны. После этого было еще немало уникальных случаев и кадров, которые невозможно забыть. Пройдут годы, наши имена забудутся, но снятая нами телехроника будет жить на экранах. И за это эфирное бессмертие мы искренне благодарны студии нашей молодости и ее основателю — Месропу Мовсесяну, который сделал немало для прорыва Арменией информационной блокады.
Նյութի հայերեն տարբերակը>>
