Почему все стремились в Евросоюз и как повысить привлекательность ЕАЭС? Конкурирует ли китайский проект "Экономический пояс шелкового пути" с союзными интеграционными инициативами? На вопросы Sputnik отвечает Вероника Никишина, член Коллегии (министр) по торговле Евразийской экономической комиссии. Беседовала Лена Загородная.
— Не секрет, что в странах-членах ЕАЭС на уровне обывателей Россия воспринимается как локомотив, роль которого – стимулировать развитие и финансировать другие страны-члены союза. Но когда Китай активизировал работу по двустороннему сотрудничеству с Казахстаном, Кыргызстаном, Белоруссией, Арменией многие стали воспринимать китайский "Экономический пояс шелкового пути" как альтернативу объединению в рамках ЕАЭС. В связи с этим принципиально важен вопрос: насколько эти интеграционные проекты можно считать конкурирующими?
— ЕАЭС – классическое интеграционное объединение, которое строится по принципу свободы перемещения товаров, услуг, финансов и рабочей силы. И развитие идет в направлении максимального облегчения взаимоотношений друг с другом и извлечения максимальных выгод от такого объединения.
А в "Шелковом пути" заложена совершенно другая философия. Это не интеграционный проект, это набор инициатив по взаимовыгодному сотрудничеству и развитию различных проектов между Китаем и другими странами, в том числе – и пятью странами Союза, и ЕАЭС в целом.
То есть даже идеологически это принципиально разные структуры.
Потому неправильно говорить о конкуренции, можно говорить о взаимном дополнении интересов, которые извлекает каждый участник из участия в ЕАЭС и одновременно – в проекте "Пояс".
Наши страны извлекают выгоду от углубления интеграции, повышения благосостояния за счет объединения. И каждая абсолютно логично ищет пути сотрудничества с третьими странами, в том числе – и с Китаем. Капиталовложения Китая, например, в развитие инфраструктуры, или в какие-то производства в странах нашего Союза, на наш взгляд, дополняют выгоды, потому что повышают благосостояние каждой из стран.
Не секрет, что инфраструктура, в том числе транспортная, в наших странах устарела, она требует модернизации. Поэтому использование и национальных средств, и средств партнеров, и средств Китая на развитие инфраструктуры – абсолютно логичная выгода.
— О возможности сопряжения проектов ЕАЭС и "Пояс" на высшем уровне было заявлено еще в 2015 году. Есть какие-то конкретные результаты в этом процессе?
— Да, конечно. От момента политического объявления о сопряжении прошло всего два года с небольшим, но за это время удалось достичь заметных успехов.
Сопряжение идет в двух плоскостях. Первая плоскость – это регуляторика. Надо понимать, что у ЕАЭС и Китая нет никакой регуляторной базы. Отношения каждой из наших стран с Китаем строятся по уже сложившимся нормам, но у Союза в этих отношениях правовой базы ещё нет.
Формирование базы в виде соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве –первый результат, о котором можно говорить. Мы продвинулись в переговорах по соглашению достаточно далеко. Боюсь говорить о сроках, чтобы не сглазить. Но у нас есть основания полагать, что при наличии доброй воли обеих сторон мы уже скоро можем подойти к завершению процесса.
Вторая часть – это непосредственно сами проекты, для которых создается регуляторика.
Здесь тоже развернута работа, как на национальных, так и на наднациональном уровнях, по идентификации и кое-где уже реализации проектов, представляющих совместный интерес. В основном это инфраструктура, есть и производство. Пока, скорее, это все-таки двусторонние контакты, например, вложения Китая в "Великий камень" в Белоруссии.
В инфраструктурных проектах больше просматривается совместный интерес всех стран Союза. У нас формируется банк данных таких проектов, и в соглашение мы закладываем раздел, который будет стимулировать реализацию конкретных инициатив сотрудничества в самых разных сферах.
— Реализуя проект "Пояс", Китай приходит в страны как инвестор. И его принимают с распростертыми объятиями. Есть ли у России необходимость и способы повысить привлекательность ЕАЭС для участников Союза?
— Мне представляется, что никогда не следует останавливать работу по повышению привлекательности как страны, так и Союза в целом.
Но давайте подумаем: что такое привлекательность? Привлекательным интеграционное объединение становится тогда, когда каждый житель извлекает выгоды из участия в этом объединении через повышение своего благосостояния.
Почему все стремились в Евросоюз? Потому что качество жизни улучшалось, а "бесшовность" перемещения внутри ЕС стимулировала повышение этого благосостояния.
Повышать привлекательность нашего Союза можно разными способами. Прямым – в виде вливания денег. Но это очень лобовой и примитивный вариант. В первую очередь обыватели должны получать ощущение выгоды от функционирования Союза. А это как раз и происходит за счет устранения барьеров, получения прибыли, свободного доступа к рынкам друг друга.
— Коль скоро мы заговорили о свободном доступе — насколько на территории ЕАЭС реализован принцип "четырех свобод" — свободного перемещения товаров, услуг, рабочей силы и капитала?
— В разных аспектах – разный прогресс. Наиболее полно, хотя, конечно, не на 100%, он реализован в перемещении товаров.
Еще на стадии Таможенного союза были сняты все таможенные границы. Много барьеров было устранено, но при этом есть определенные изъятия – например, рынок алкоголя и табака. В целом по товарам работа не останавливается. Наша "Белая книга" по барьерам сконцентрирована в основном на области товаров.
Рынки услуг более закрыты, чем рынки товаров, но тем не менее, и здесь есть прогресс. Установлены сроки, когда мы должны переходить от национальных рынков к общему, разработана "дорожная карта" создания общего рынка услуг.
С перемещением рабочей силы проблем никаких нет, есть нюансы. Например, взаимное признание дипломов, или единая система пенсионного обеспечения. Это дополнительные нюансы, не связанные напрямую с перемещением, и их решение сделает неощутимым для каждого жителя, в какой стране Союза он живет и работает.
Ведется активное обсуждение перехода к единому финансовому рынку. Пока этот наименее определенный аспект — один из приоритетов нынешнего состава Коллегии.
— Возвращаясь к теме сопряжения "Пояса" и ЕАЭС: что более всего мешает прогрессу?
— С точки зрения подходов проблем нет. И мы, и китайские партнеры одинаково понимаем, что это должен быть процесс со взаимным выигрышем, направленный на экономическое развитие.
Наша позиция, которая была поддержана китайскими партнерами, заключается в том, что "Путь" — это не просто транзит товаров из Китая в ЕС через территорию Союза. Это может быть и доступ наших товаров на китайский рынок, и участие в совместных производствах в какой-то из стран нашего Союза.
У нас, наверное, есть проблема, связанная с медлительностью определения конкретных интересов, по которым эти проекты надо развивать. Объективный человеческий фактор.
Иногда еще бывают моменты, связанные с конкуренцией с китайцами. Но там, где есть дополнение – там только человеческий фактор влияет на скорость процесса.
— Сейчас ЕАЭС ведет переговоры о свободной торговле с семью странами – идет развитие уже не вглубь, а вширь. Какие преимущества заключение этих соглашений может принести конкретно каждой из стран-членов ЕАЭС? Например, Армения явно заинтересована в налаживании отношений с Ираном, Казахстан и Кыргызстан – в отношениях с Китаем. И что для каждой из стран выгодней – соглашение между ЕАЭС и конкретными странами или двусторонние треки?
— Во-первых, не надо смешивать национальные и наднациональные компетенции.
Например, мы говорим про соглашение о свободной торговле, результатом которого является снижение пошлин, и значит – упрощенный доступ на рынки наших партнеров. В силу того, что это наднациональные компетенции, ни одна из стран индивидуально не может проводить такие переговоры. У нас единый тариф на внешнем контуре, поэтому соглашения, которые касаются либерализации пошлин, могут вестись нами только совместно.
Другие аспекты сотрудничества ни в коей мере нельзя игнорировать, например, туризм. Переговоры по этим направлениям не должны прекращаться или противопоставляться тем, что идут на наднациональном уровне.
И второй момент: мы исходим из того, что каждое будущее соглашение, переговоры по которому мы ведем, должно приносить эффект Союзу в целом. Если мы будем вести калькуляцию того, какие выгоды получит индивидуально каждая из стран от конкретного соглашения, то мы далеко не продвинемся. В каких-то случаях выгоды больше будет у одних стран Союза, в каких-то – у других. Но привлекательность Союза в целом складывается из повышения благосостояния каждой из стран.
Поэтому линейная калькуляция – это позиция ущербная.
Важно понимать: прежде, чем просить наших президентов дать мандат на переговоры с какой-то страной, совместная исследовательская группа обязательно изучает выгоды и риски для Союза и каждой из стран. И только если рабочая группа понимает, что выгоды больше, чем риски, мы выходим с запросом на переговоры. Все семь переговорных треков открыты после тщательных исследований, которые показали, что все страны Союза выиграют от этих переговоров.
Мы же команда, мы – Союз, а не случайная компания из нескольких стран, поэтому выгоды Союза складываются из интересов всех участников.
— У России, Армении, Казахстана и Кыргызстана разные обязательства перед ВТО, а Белоруссия и вовсе находится в процессе вступления в эту организацию. Как проходит процесс гармонизации этих обязательств?
— Несмотря на то, что у четырех стран из пяти – разные обязательства, они вмонтированы – не скажу, что гармонизированы, но вмонтированы — в общую правовую систему Союза. Мы понимаем, что у Армении и Киргизии в связи с их присоединением к Союзу обязательства по ВТО требуют пересмотра. Такие переговоры ведутся, созданы переговорные делегации.
У Казахстана есть изъятия из тарифа: их обязательства перед ВТО учитываются в нашей правовой базе. Мы ежегодно принимаем необходимые решения Совета, в которых имплементируем обязательства Казахстана в наш тариф. Мы научились жить в условиях разных обязательств, вплетенных в общую конструкцию.
Белорусская сторона ведет переговоры по присоединению к ВТО, и мы рассчитываем на то, что нас будут информировать о тех принципиальных элементах обязательств, которые будут затрагивать компетенции Союза. Что касается национальных компетенций – это полностью дело белорусской стороны. Мы имеем все основания полагать, что процесс не вызовет будущих осложнений для Союза.
В общем, проблемы есть, но это решаемые проблемы.
— Мешают ли антироссийские санкции интеграционным процессам в ЕАЭС?
— Конечно, мешают. Чем быстрее растет благосостояние каждой из стран, тем больше ощущается позитивный эффект от интеграции. Любое сдерживание экономического развития России сдерживает развитие Союза в целом. Это первый аспект.
Второй – это расширение связей ЕАЭС, тот же процесс сопряжения с китайским "Поясом". Понятно, что строительство большой Евразии касается не только интеграции ЕАЭС со странами на Востоке. Евросоюз абсолютно объективно – по экономическим причинам — должен быть участником этого процесса. А у нас получается серьезный перекос на восток. Мы готовы разговаривать и с европейскими соседями, но пока просто не видим политической воли. И это лишь потому, что одна из пяти стран нашего Союза по сугубо политическим мотивам не воспринимается как подходящий партнер для переговоров. Это сильно ущемляет экономические интересы тех, кто хочет осуществлять интеграцию интеграций.
Мы видим, какой интерес проявляет европейский бизнес. Ведь при открытии преференций для входа на наш рынок те, кто войдут первыми, завоевывают его гораздо быстрее, и потеснить их будет сложно. По нашим оценкам, европейский бизнес сильно обеспокоен этим.
