Крепость. Населенный пункт. Город. Столица. Редко, когда подобная эволюция происходит при жизни двух-трех поколений. Ереван – как раз такой случай. Живы еще люди, память которых хранит становление столицы "из горчичной глуши" (эту характеристику использовал Осип Мандельштам в своем цикле стихов "Армения"). На их глазах из жесткой и подчас жестокой земли вырос город, которым клянемся, любим до беспамятства и обязательно возвращаемся к нему оттуда, куда занесла судьба.
Три тысячи лет без малого – это мгновение для Вселенной и пропасть времени для памяти человеческой: у края этой пропасти холодно коже… Умерли и родились народы, города и империи занесены ветрами, гуляющими по Земле, и многажды ветра эти возвращались на круги своя. Ничто не вечно под солнцем, но, прошедшая сквозь века, крепость древнего царя встречает свой две тысячи семьсот девяносто девятый год рождения. Ей суждено было стать двенадцатым по счету стольным градом армянского государства.
Ко времени провозглашения Первой республики и последовавшей советизацией, города, как такового, не было. Население от силы 30 тысяч, пыльные улочки… Как наследие Эриванского ханства и Геноцида – лишь несколько армянских названий районов и улиц, остальные (Астафьевская, Комендантская) – русские. Дизентерия с холерой – как сейчас грипп, с водой было туго и климат совсем не курортный. Несколько церквей и мечетей, дома, в основном глинобитные – вот и вся тогдашняя Эривань. На месте памятника Шаумяну стоял Никольский собор, и площадь тогда называлась Соборной, потом храм стал довольно интересным музеем, трофейной техники Антанты, а в 1931 году его снесли.
Так что долгое время город сколько-нибудь значительных построек, за исключением собственно крепости Эребуни, не имел. К началу 1920-х застройку Еревана начали финансировать богачи, в первую очередь, семья Африкян (владевшая заводами и компаниями), Есаи Джанполадов (создали один из первых театров в здании, впоследствии известном, как Дом офицеров (сейчас его нет)), купец Александр Азизян, сын которого стал основателем Дома радио, да кожевенники Габриеляны.
А строить город начали Василий Мирзоев и Борис Меграбян. Первый учился в Тифлисе, Москве и Петербурге. После практики в Финляндии Мирзоев обратился с просьбой о работе в Армении, так он очутился в губернском управлении Эривани, оказавшись в нем единственным специалистом-армянином. В 1903 году он спроектировал водопровод, к прокладке которого приступили лишь через семь лет.
Дело в том, что ему пришлось за два года спроектировать и построить конный трамвай – удивительно, но почему-то наличие конки тогда было обязательным условием для обустройства в городе водопровода. Мирзоев построил много важнейших зданий, изменивших облик города, жилых и общественных. В советское время он работал на разных государственных постах, организовал "Армянское техническое общество", объединившее ереванских технарей.
Меграбян же строил городскую Думу, банки, доходные дома и знаменитый тогда лимонадный завод Гиланянца. Но, наверное, важнейшей его работой стал план города с указанием всех построек по состоянию на 1911 год, он и стал основой для таманяновского генплана десятилетие спустя.
Главной заслугой двух "М" – Мирзоева и Меграбяна – стало создание коммунальной инфраструктуры города, хозяйственных и бытовых коммуникаций, в особенности водопровода. Памятником этим людям стали знаменитые ереванские "пулпулаки" — питьевые фонтанчики с вкуснейшей холоднющей водой, бившие на каждом шагу назло этой скудной на воду и прохладу земле. Недавно казалось, что скоро их не останется совсем, но, слава богу, традиция возродилась.
Александр Таманян – человек, о котором сказано и написано так много, что повторяться нет нужды. Таманян – гений, не избежавший вполне понятных человеческих ошибок, тоже гениальных, учитывая масштаб личности. Мечтой Таманяна был город-сад. Климат Еревана особый, почвы тоже – не все растения здесь приживаются. Он находится в этакой естественной чаше, ограниченной горами, воздух в ней плохо циркулирует, опять же пресловутые проблемы с водой.
Таманяну советовали строить столицу на месте нынешнего города Абовян, там климат получше, воздух свежее, места побольше, да и скалы, вместо проседающих, падких на оползни ереванских почв – печальный опыт местных Черемушек на виду. Таманян, впрочем, был упрям, и не стоит сейчас гадать, что бы получилось, прислушайся он к тем советам. Он сотворил то, что сотворил, и мы не представляем себя без его творения.
Целью Таманяна было расширение города таким образом, чтобы в нем было легко ориентироваться: радиусы улиц соединялись в кольцо в центре города. В этом центре должно было быть и подобие нынешнего Кольцевого бульвара, пешеходная, прогулочная зона. И все непременно должно было быть капитально озеленено.
Таманяновский город должен был иметь главные магистрали, в первую очередь проспект Сталина (он же Ленина, он же Маштоца теперь), пересекающий его Главный проспект, и еще проспект Северный, категорически не такой, каким его ныне воплотили. Он должен был доходить до площади Республики, и располагаться на нем должны были лишь административные здания. Кстати, Таманян, да не покажется это странным, тоже проектировал двадцатиэтажные высотки.
К счастью, у Таманяна оказались прекрасные продолжатели. Он создал завершенный проект, но когда строили новые здания – ту же Оперу, например, его уже не было в живых, работу продолжили сыновья – Юлий и Геворк. Соратником Таманяна был Каро Алабян, известный своим модернизмом – в частности, дом на улице Налбандяна, напротив пожарной части. Николай Буниатян сотворил площадь перед кинотеатром "Москва", здания гостиниц "Ереван" и "Севан" (последнего тоже уже нет), два прекрасных симметричных особняка на перекрестке Туманяна и Налбандяна. Самвел Сафарян осуществил строительство комплекса министерств на главной площади, весь комплекс зданий Академии наук. Можно назвать еще Микаэла Мазманяна, ну и Кочара, разумеется. При жизни этих людей население Еревана приблизилось к полумиллиону.
Ереван стал трехуровневым городом, исходя из особенностей рельефа – еще десятки лет назад немецкие специалисты указывали на уникальность этого явления в мировом градостроительстве.
Строились заводы, аэропорты – все, что нужно полноценному современному городу. До обретения Ереваном знакомых нам черт осталось сделать несколько крупных мазков. В 1950-60 годы взошла звезда архитектора Марка Григоряна. Здание ЦК КП Армении, ныне Национальное Собрание, завершение ансамбля площади Ленина Домами Союзов и Связи, гостиница "Армения" и, конечно, Матенадаран – вершина творчества зодчего и шедевр современной армянской архитектуры.
В середине 1970-ых встал вопрос строительства метрополитена. В СССР существовало дурацкое правило, по которому метро можно было строить лишь в городах с населением больше миллиона человек. "Миллионером" тогда Ереван еще не был, а посему метро стали строить под кодовым названием "подземный трамвай" — чтобы никто не догадался, видимо. Заинтересованные лица понимали, что долго морочить голову союзному начальству не удастся, и полным ходом начали вторую волну заселения города – наподобие той, что прошла в двадцатых, при реализации таманяновского проекта, только в разы масштабнее: целыми селами переселяли. Город столкнулся с невиданными ранее проблемами, причем психологического, адаптационного характера – но это разговор отдельный.
Так население Еревана перевалило за миллион, побежали поезда метро, на холме раскинулся Спортивно-концертный комплекс. Летними вечерами дул долгожданный ветер, несущий прохладу переполненным кафе под открытым небом, стадион "Раздан" выплескивал волны болельщицкого ликования в центр города, а студенты, которым стало скучно на лекциях, лакомились мороженым и кофе в кафе на втором этаже – так с улицы не видно. Жизнь установилась.
С днем рождения!
