Эдуард Кеонджян прожил 90 лет, и практически о каждом из этих годов, за исключением разве что раннего детства, можно написать отдельный роман. Он видел такое и столько такого, что хватило бы на несколько жизней, и воплотил абстрактное понятие "американской мечты". Без цента в кармане, не зная языка, в честной борьбе с судьбой, он не просто нашел себя в жизни, а стал ученым и изобретателем с мировым именем.
В 1922 году в Тифлисе заработала радиостанция – и это стало переломом. Невесть откуда раздобыв все необходимое, Эдуард смастерил радиоприемник, и когда тот заработал, юный конструктор был совершенно счастлив, хотя родители, уверенные в том, что сын унаследует тягу к медицине, рады этому были не очень.
Строго говоря, они были этому не рады до такой степени, что мать не дала сыну на дорогу ни копейки, когда тот, проучившись год в тбилисском политехе, решил перевестись в ленинградский электротехнический институт. Эдуард добрался до Ленинграда самостоятельно – стояло лето 1928 года, его зачислили, а параллельно он работал в центральной радиолаборатории города и писал статьи по радиосвязи.
Кеонджяна распределили в Заполярье, изучать в экспедиции прохождение волн в условиях Севера. Здесь впервые проявилась его черта – Эдуард забывал обо всем на свете, когда занимался любимым делом. Как-то ему позарез понадобилось развернуть аппаратуру с иной стороны, и он показал водителю место, где это сделать. Водитель что-то возражал, возражений Кеонджян не слушал и очнулся, только увидев пистолет в руках шофера, по совместительству работника НКВД. Оказалось, что ученый требовал заехать в Финляндию, а за это полагался неминуемый арест. Тогда его спас от крупных неприятностей друг, контр-адмирал Берг, он директорствовал в институте связи и засекретил Эдуарда, поручив ему сверхсложную работу важности чрезвычайной.
Вместо Ежова пришел Берия, работать разрешили – преподавать в ЛЭТИ, об "оборонке" велели забыть. НКВД был рядом – в прямом смысле, в виде домработницы, прикомандированной к семье отеческой заботой властей. Кеонджян избавился от нее, выдав замуж, а впоследствии вежливо отказывался от новых кандидатур.
А потом была блокада. Жена с сыном уехали на черноморское побережье, а Эдуард остался, выживая благодаря "богатому" пайку, полагавшемуся за работу на "глушилке" – 12 часов в сутки, без перерыва. Умирали тогда толпами, а Кеонджян тяжело заболел. Клара Холмквист, дружившая с семьей, пришла осведомиться о нем в ЛЭТИ, где ей сказали, что преподаватель скончался и его похоронили рядом с домом. Клара решила найти могилу, а по дороге увидела торчащую из-под снега руку, пальцы которой чуть заметно шевелились. Откопав человека, она узнала в нем Кеонджяна – его тут же доставили к ней домой.
Невероятная случайность спасла его жизнь – Эдуард воспринял ее с присущим ему здравомыслием и юмором, и спустя месяц или около того, наделал немало переполоха в ЛЭТИ, невозмутимо придя на работу. Потом его эвакуировали в Минеральные Воды, где он встретил семью, и вскоре попал под оккупацию. Перед уходом из Минвод немцы вывели их посреди ночи, посадили в вагон и отправили в Германию, в лагерь под Кобленцем. Здесь опять случилось привычное невероятное.
В лагере было много книг – для растопки, среди них попались и работы Кеонджяна. Начальник лагеря оказался человеком грамотным и не позволил плохо относиться к такому специалисту, хотя и сообщил, что расстреляет семью, если Красная Армия окружит лагерь. Кеонджяны бежали, их умудрились не поймать, и они на обычном поезде добрались до зоны, которую контролировали американцы. Понимая, что его ждет, вернись он в СССР, Кеонджян обратился за разрешением на выезд в США. Разрешение выдали, но предупредили, что без знания языка и при полном отсутствии родственников в Америке семье придется туго.
Потом были разработки бортовых компьютеров ракет, интегральных схем, лунных модулей, электронных деталей для "Аполлонов", работа в NASA и ООН, военные контракты. Возраст был не властен над этим человеком, и уже на склоне лет он серьезно увлекся археологией и стал членом Американского института археологии. Это, кстати, очень сжатый перечень того, что успел сделать Эдуард Кеонджян.
Он не бывал в Армении, но неплохо знал армянский. В церкви Сурб Саркис в Нью-Йорке Кеонджян установил мемориальный памятник Кларе Холмквист, без которой его приезд в Америку не состоялся бы – да вообще бы ничего уже не состоялось. Он отпраздновал 90-летие в августе 1999 года – этот день начался с личного телефонного поздравления президента Клинтона.
А в сентябре ученого не стало. Он не бывал в Армении, но во время похорон легендарного человека у гроба стояли два флага: США и независимой Армении.
Эта жизнь действительно достойна романа, и он получится захватывающим. Этот роман обязательно кто-нибудь напишет.
