В 1945 году, когда Отечественная только отшумела, в СССР на гастроли приехал Иегуди Менухин. Гурген Аскарьян, учившийся скрипке, получил право присутствовать на его концерте. После концерта юноша понял, что лучше маэстро ему не сыграть никогда и бросил музыку навсегда.
А через год золотой медалист школы, к ужасу родителей-врачей, подает документы на физфак МГУ. Время показало, что Аскарьян был прав и в первом случае, и во втором.
Певец с мольбертом и фехтовальщик с кистью: погасший свет Эрнеста Барсегяна >>
Поступить в МГУ оказалось легче, нежели добиться обучения по вожделенной специализации. Его зачислили было на радиофизику, там он был очень успешным студентом, но мечтал об изучении строения веществ. Заведующий радиофизического отделения профессор Гвоздовер уговаривал его остаться, утверждая, что станет Гургену "отцом родным", однако был сражен тем контраргументом, что вряд ли на это согласится мама студента. Профессор не обиделся, и переход состоялся.
А этот Гурген взял да предложил необычное устройство, которое преподаватели — главного вуза страны, между прочим – не смогли оценить по достоинству. Идея хороша, говорили они, идея даже обсуждаема, но в ее серьезной практической применимости сомневались все, включая академиков. А спустя несколько лет, в 1960 году, американец Дональд Глезер получил Нобелевскую премию за прибор под названием "пузырьковая камера" — она регистрирует следы быстрых заряженных частиц. Эта история заставила Аскарьяна всю оставшуюся жизнь быть внимательнее к собственным трудам.
Несмотря на нелепость с камерой, Аскарьян в дипломной работе предложил уже иную методику регистрации заряженных частиц. Там опять до реализации проекта дело не дошло, но он хотя бы принес автору определенную известность – к нему стали относиться с интересом, как к молодому физику, способному на незаурядные идеи и разработки.
"Прогулки по планетам" великого армянина, или Как взбешенный Кемурджиан луноход заправлял>>
Вообще, проблемы с отстаиванием авторства на открытия и изобретения преследовали Аскарьяна всю жизнь. И не сказать ведь, что ученый относился к своим работам невнимательно – просто он издавал статьи, а вот продвигать их не пытался, поэтому многие публикации становились известными научной аудитории с большим опозданием. Ярчайшим примером может служить запутанная история с самофокусировкой электромагнитных лучей – эти исследования проводились в сфере лазерной физики.
В самом конце 1961 года Аскарьян опубликовал работу по теме, которая дала толчок к изучению неизведанных областей в нелинейной оптике, а ныне результаты этой работы входят во все специальные учебники с указанием авторского приоритета Аскарьяна.
Однако это случилось в силу того, что американец Чарльз Таунс оказался настоящим ученым и джентльменом. В 1964 году он, уже имея Нобелевскую премию, независимо от Аскарьяна получил идентичные результаты, которые не замедлил опубликовать в одном из крупнейших мировых журналов по физическим исследованиям. Таунс понятия не имел о том, что Аскарьян сделал то же самое тремя годами раньше и, после того, как ему сообщили об этом из Советского Союза, признал приоритет коллеги и всегда ссылался на статью Аскарьяна в своих публикациях, а последний получил за работы в этом направлении Ленинскую премию на родине. В научном мире явление самофокусировки известно как "эффект Аскарьяна".
Профессор физики Борис Болотовский написал в свое время книгу воспоминаний под названием "Роскошь общения с Гургеном Аскарьяном". Профессор вспоминает, что неоднократно пытался побудить коллегу либо печатать статьи в нескольких изданиях, либо не нервничать – ведь и статью, изданную в единственном месте, можно предъявить в качестве доказательства авторства. Аскарьян долго отмалчивался, но наконец ответил, что когда он умрет, кто-нибудь напишет о нем книгу, в которой будут перечислены все его достижения. Правда, ему, физику Аскарьяну, сие уже будет совершенно безразлично.
Однако незадолго до кончины Аскарьян написал так:
"Наука так же безжалостна, как и война. В ней есть и пропавшие без вести, и разведчики, и мародеры, и слава победы, и горечь поражения. Но на войне у обеих сторон есть оружие в руках. В науке часто оружие имеет только находящийся на большом посту, у него бронежилет номенклатурной непогрешимости и собственное войско соратников-прихлебателей. И противостоит им, как правило, одиночка, человек редкого творческого ума, души и очень ранимый — так уж устроена душа творца, открывающего новое. Эта борьба — всегда дуэль не по правилам".
Сын армянки и китайца: как "безумные" проекты Давида Яна изменили мир>>
Эта самая "номенклатурная непогрешимость" всю жизнь действовала ученому на нервы. Аскарьян пытался относиться к таким маленьким войнам с присущим ему юмором, но чего они стоили, знал только он сам. Как-то он подал заявку на патент технологии профилактики разложения трупов – Аскарьян предлагал использовать с этой целью дозированное радиационное облучение. Свидетельство ему выдали, но лишь через два года тягомотины и препирательств.
История стала поводом для острот: коллеги-физики назвали процесс облучения "холодной гургенизацией". Был составлен список очередников из тех сослуживцев, кто желал бы своему телу подобной посмертной обработки. Список вручил Аскарьяну тот же Болтовский, сказавший даже по этому поводу речь. Аскарьян внимательно выслушал спич, выразил глубокую благодарность соратникам, а по поводу списка сказал, что этим способом будут сохраняться тела людей уважаемых, каковых среди значащихся фамилий нет и близко.
Один из завлабов института вечно таскал раздутый портфель, который не менял своих очертаний. Аскарьян утверждал, что заведующий никогда портфель не открывает, и поспорил, что положит в него кирпич, а хозяин и не заметит. Сказано – сделано, кирпич был впихнут в портфель при свидетелях, а через месяц, при очевидцах же, благополучно извлечен на свет божий.
Начало 1980-ых увенчалось открытием Аскарьяном возможности подводки ультрафиолетовых или инфракрасных лучей к определенной точке человеческого организма так, чтобы окружающие ткани не подвергались облучению.
Врачи проявили огромный интерес к изобретению, его звали в Америку, на совместную работу с целью использования метода в диагностике и терапии онкологии молочной железы. Но Аскарьян поехать не смог – тяжело болели мать и сестра, а поручить их заботам чужого человека для Гургена Ашотовича было делом немыслимым.
Друзья перестали его уговаривать после того, как он написал письмо американцам – мол, так и так, выехать не могу, но сотрудничать с вами готов, высылайте сюда груди.
Смерть не так страшна — как армянский врач Симонян спасал гения физики Ландау>>
Гурген Аскарьян, без преувеличения, легенда мировой физики – и как ученый, и как неординарная личность. Семьи он так и не создал, посвятив свою личную жизнь уходу за матерью и страдавшей психическим расстройством сестрой – ближе них не было для Аскарьяна людей на свете.
У сослуживцев создавалось впечатление, что все деньги, оставшиеся после нужд по хозяйству, Аскарьян тратит на книги, причем он покупал сразу несколько экземпляров каждой. Возможно, покупал для обмена, в ту пору книжного дефицита. Однако завещание Аскарьяна гласило, что книги должны быть переданы детским домам, а картины его кисти – музеям. Он еще и стихи писал, очень недурные, кстати.
В начале 1997 года Гурген Ашотович почувствовал недомогание, сказал, что собирается подлечиться и просил его не беспокоить вообще. Дней десять от ученого не было никаких вестей и коллеги серьезно забеспокоились. На телефонные звонки и стук в дверь ответа не было, пришлось вызывать участкового, чтобы проникнуть в квартиру.
Гурген Ашотович сидел на стопке книг перед столом, а на кровати лежала его сестра. Патологоанатомы установили, что они скончались в один день, по одинаковой причине –от ишемической болезни.
