Семья для человека — самое главное: невольно начинаешь сомневаться в данном постулате, когда слушаешь истории людей, нашедших пристанище в доме для бездомных. Единственный в своем роде приют, который находится в районе Эребуни в Ереване, открыт с 2011 года, финансируется государством и армяно-датским благотворительным фондом "Ганс-Кристиан Кофоед". В приюте в настоящее время проживают сто человек.
Колумнист Sputnik Армения поговорил с некоторыми из жителей.
"А нечего мне рассказывать, жизнь, как жизнь", — отрезали поголовно все жители приюта, к которым я подходила с расспросами. Но, как можно было догадаться, истории у всех своеобразные и трагикомичные: не зря говорят, что в худшие моменты у жизни превосходная режиссура.
- Грант Ерзнкян
- Родился: Ереван, 1956
- Живет в приюте: 7 месяцев
- Оказался в приюте: из-за ссоры с сестрой
- Планы: "посмотрим, как сложится"
На протяжении 22 лет, до 1989 года, Грант Ерзнкян играл на трубе в эстрадно-симфоническом оркестре Армении под руководством дирижера Мелика Мависакаляна. О тех днях вспоминает с улыбкой и отчаянием.
— А ваша труба сейчас с вами, тут? – спрашиваю я, незаметно осматривая комнату.
— Да нет, — хитро и как-то по-детски улыбается Грант, — Я давно с ней расправился. Многие положили глаз на инструмент, продал кому-то, даже не помню… Мне тогда труба уже была не нужна, нужны были деньги: мы решили с семьей переехать в Россию.
— Не жалко было расставаться с оркестром?
— Жалко. Но я играл в нем больше 20 лет, так что — хватило. Пришла пора зарабатывать.
С женой и двумя дочерями Грант переехал сначала в Москву, потом — в Вологду, а потом занесло на Украину. За границей семья прожила 17 лет. Грант зарабатывал на жизнь, работая поваром. Обстоятельства заставили семью вернуться в Армению, а потом жизнь нанесла самый страшный удар: от рака умерла жена Гранта.
— В Ереване я начал жить с мамой и незамужней сестрой. С ней мы так и не смогли найти общий язык. Мою жену она невзлюбила с первого взгляда, и даже после ее смерти продолжала злословить. Однажды я не выдержал и ушел из дома. Неделю прожил на улице, потом благодаря знакомой медсестре узнал о приюте и вот — теперь я здесь.
— А где Ваши дочки?
— Вышли замуж и забыли про папу, — Грант грустно улыбается, — старшая дочь со своей семьей живет в Армении, а младшая — за рубежом. Но мы не общаемся. Главное – я знаю, что они устроились, у них все хорошо, все остальное – не так важно.
— Вы скучаете по прежней жизни?
— Скучаю. Но сильнее всего я скучаю по своей жене. После ее смерти мне самому неинтересно жить. Благо – и окно, и кладбище близко, — Грант взглядом показывает на кладбище Эребуни – оно видно из окна комнаты.
Тут психолог, которая знакомила меня с обитателями приюта и сидела неподалеку от нас, всполошилась:
— Что за мысли, Грант, ты же знаешь: чем дольше живешь, тем…
— … больше хочется жить, — подхватил явно набившую оскомину истину Грант, — знаю, знаю. А что если мне не хочется? Мое же право – не хотеть.
— Вы его не слушайте, — покосившись на включенный диктофон, несколько напряженно говорит психолог, — мы за ними всеми строго следим, и такие задумки у нас здесь не осуществить.
Грант подмигивает так, чтобы психолог не увидела, и натягивает голубую перчатку на левую руку.
— А это у меня после инсульта, — объясняет он, – кровь до руки не доходит. Да и как ей дойти, она свое уже прожила.
Под конец нашей беседы Грант Норикович галантно целует мою руку и желает найти "своего человека"– ведь это самое главное. А я посмотрела в сторону окна: наверное, он прав, одиночество – хуже вечного покоя.
- Аревик Мартиросова
- Родилась: Баку, 1957
- Живет в приюте: 5 месяцев
- Оказалась в приюте: из-за долгов мужа и продажи квартиры
- Планы: "найти работу и поработать: посудомойкой, уборщицей — кем угодно".
— С другими бакинцами я приexала в Ереван в 1988 году. Со мной был только сын, а муж тогда зарабатывал в Москве, — рассказывает женщина, одетая во все черное и с потрепанными волосами.
Голос во время разговора иногда подрагивает.
— Война была нам неинтересна, мы просто хотели выжить. Те же мысли у меня и сейчас – я просто хочу выжить. Разница в том, что нынче я совершенно одна.
Приехав в Ереван, Аревик Мартиросова с сыном сначала жили у ее отца, потом сняли квартиру. Чтобы уберечь 16-летнего сына от армии, а точнее – фронта, Аревик продала корову матери и отправила ребенка к отцу, в Россию. Там он нашел работу, обзавелся семьей. И погиб в автокатастрофе. Потом умер и муж. Аревик вышла замуж во второй раз.
— Со вторым мужем мы прожили 14 лет. Умер он год назад, оставив мне "в подарок" большие долги. Квартиру пришлось продать. Он-то умер и избавился от всех проблем, а я осталась жить на улице – без работы, без денег, ни с чем. Однажды ко мне подошли две молодые девушки и рассказали об этом приюте. Вот и живу здесь с тех пор.
— А в Баку вы хорошо жили? – спрашиваю я, догадываясь, каким будет ответ.
— Очень. Я 16 лет работала на судоремонтном заводе, откладывала деньги на отпуск, покупала красивую одежду. Да и в Ереване поначалу жилось неплохо, я была молодая и с легкостью находила работу – то официанткой, то посудомойкой. Сейчас самое главное для меня — найти работу. В приюте нас кормят, все хорошо, но у человека должны быть свои деньги.
Из родственников у Аревик остались только сестра и внук, и оба, по ее словам, не хотят с ней считаться. Единственные оставшиеся "родные души" – две пушистые игрушки, которые у нее больше десяти лет.
"Не помню, кто подарил, наверняка кто-то из родных. Чужой человек такого не подарит. Хотя кто бы то ни был – он либо умер, либо мы не общаемся. Какая тогда разница", — горько улыбается Аревик и опускает голову.
Действительно: если телефон никогда не звонит, разве важно, кто где находится?
- Наталья Мараева
- Родилась: Пермь, 1948
- Живет в приюте: 4 месяца
- Оказалась в приюте: после смерти женщины, за которой ухаживала и с которой жила
- Планы: "накопить на собственный уголок"
Наталья Мараева родилась и почти всю жизнь прожила в России, преподавала, занималась воспитанием сына и дочки. 11 лет назад, после смерти второго мужа, решила посетить Армению и погостить у знакомых.
— Почему Вы решили посетить именно Армению? – спрашиваю я, замечая открытую Библию на тумбочке возле кровати Мараевой.
— Я много читала об этой стране и очень хотела увидеть лиловые горы из репродукций Сарьяна, — мелодично и с нежностью рассказывает Наталья, — с армянами я всегда ладила, у нас в городе была армянская церковь, я туда часто ходила, молилась, общалась с местными армянами. При первой же возможности приехала сюда и не жалею – я чувствую себя намного лучше — и физически, и морально. В Ереване много солнца – после этого не хочется возвращаться к слякоти, снегу и дождям.
Несколько лет Наталья прожила со знакомой семьей в Ереване. Потом начала зарабатывать – ухаживать за больными и престарелыми, сняла квартиру. Одной из женщин требовался круглосуточный уход, и Наталья переехала к ней. А после ее смерти из-за нехватки средств оказалась в приюте.
— У меня в планах накопить денег и купить собственный уголок, комнатку. Хотела в Перми продать свою квартиру, но ее уже продали, я даже не знаю, кто там живет.
— С детьми общаетесь?
— Общаюсь, дочь знает, что я сейчас живу в приюте, сын – наверное, нет. С невесткой у нас непростые отношения. Когда жила в России, предлагала им возиться с внуками, не согласились. Ну а я помощи не прошу. Детей своих я устроила, если хотят, пусть приезжают в гости в Ереван.
Мараева в Армении умудрилась найти не только друзей, работу, но и любимого человека. Пока что у пары нет возможности жить вместе, но планируют в следующем году поселиться в общем доме.
— Я каждый день читаю Библию и только в одном с ней не согласна. В ней говорится, что "мара" — означает горе, а я – Мараева, не считаю, что у меня горькая жизнь. У меня хорошая жизнь. Все маленькие неприятности не важны и поправимы.
В армянском приюте устами русской глаголет позитивный настрой и не просто вера, а уверенность в будущем – где все поправимо и однозначно хорошо.
