Абсолютное владение предметом, энциклопедические знания в области спорта сделали голос комментатора Георгия Саркисьянца безошибочно узнаваемым по всей огромной стране. Тогда, в 1960, он был молод, полон амбиций, но и предположить не мог, что проведет у микрофона и в наушниках полвека без малого. А ведь Николай Озеров любил повторять, что год работы спортивного комментатора должен считаться за два, и тогда… страшно посчитать, какой же тогда трудовой стаж у Георгия Саркисьянца.
А садиться за микрофон он по молодости и не намеревался, но мог встать перед ним — его приглашали без экзаменов на отделение вокала консерватории, но сам он рвался в МГИМО, где уже учился старший брат. В итоге получилось так, что Георгий закончил отделение журналистики филфака ленинградского университета.
Сотрудничество с печатной прессой, в том числе центральной московской, начавшись однажды, уже не прерывалось. В том самом 1960 году звучание голоса несостоявшегося по собственному желанию певца было замечено, и ему предложили комментировать в эфире парад ко Дню физкультурника. Это была огромная ответственность — любые киксы исключались, лишь выверенные слова и живой комментарий мог дать надежду на какое-то будущее на этой стезе.
У Саркисьянца получилось, он стал комментировать бокс, футбол, фигурное катание, тяжелую атлетику, некоторые соревнования по зимним дисциплинам, вел вместе с коллегами популярнейшую свое время передачу "Футбольное обозрение" на Центральном телевидении. Но к боксу у него было особенное отношение — так же, как и у дорогого генсека Леонида Ильича: Саркисьянц старался не пропускать ни одного более или менее значимого боксерского турнира.
Ален Терзян: приезжаю в Армению для "ремонта" мозга >>
Шел второй день Олимпиады-1980 в Москве — той самой, которую бойкотировали американцы и ряд других стран, вспоминал как-то Георгий Саркисьянц. Посреди дня ему вдруг звонит председатель Гостелерадио СССР Сергей Лапин. Звонит и интересуется, можно ли организовать интересные репортажи с соревнований боксеров, а то, мол, Брежнев жалуется, что неинтересно смотреть фехтование и конный спорт.
Лапин неспроста спрашивал про интересные репортажи: в связи с бойкотом Олимпиаду пропускали очень сильные боксеры, в частности, из США. Саркисьянц ответил, что можно вполне — отсутствие американцев, конечно, сказывается, но турнир не становится неинтересным: в любительском боксе тон задавали спортсмены из СССР, ГДР, кубинцы, румыны. Так оно и случилось — Саркисьянцу пришлось комментировать ежедневные двух-трехчасовые боксерские блоки.
С боксом же был связан забавный случай из богатой комментаторской биографии Георгия Саркисьянца. На Олимпиаде в Монреале, в 1976 году это было, рассказывал он в "Советском спорте". По неписаным, но строго соблюдаемым правилам комментаторы должны были занимать свои рабочие места не позже чем за полчаса до начала трансляции — Саркисьянц это установление не нарушал.
И вот приходит он на очередные бои, и видит в своей кабине какого-то незнакомца — молодого и спортивного. Английским Саркисьянц владел, можно сказать, в совершенстве, а посему попробовал объяснить незваному гостю, что он, видимо, перепутал места. Незнакомец отреагировал лишь широкой и симпатичной улыбкой, попытки растолковать ни к чему не приводили, и Саркисьянц — делать нечего, эфир начнется с минуты на минуту! — решает применить, так сказать, метод принуждения.
Армянский эйс: как Андре Агасси отбил судьбу ракеткой и осуществил мечту отца >>
И вот Георгий Саркисьянц уже, значит, закатывает рукава, намеревается, в духе проходящих соревнований, принять боксерскую стойку, чтобы на лице оппонента высветилось еще что-нибудь кроме постоянной улыбки, как в комментаторской кабине материализуется хороший друг Саркисьянца, легендарный чемпион Мельбурна, боксер Владимир Енгибарян и представляет Георгию незнакомца.
Вот, говорит Енгибарян, познакомься — это, мол, чемпион римской Олимпиады, итальянец Джованни Бенвенути, лучший боксер тех игр. А Саркисьянц думает — как же вовремя подошел Володя, хорошо бы я выглядел со своей грозной стойкой перед лучшим боксером Олимпиады…
