Юрий – сын калмыка по происхождению Жана Джоркаеффа (Джоркаева) и армянки Мари Оганян. Предки Мари бежали из города Бурса (греческий Пруса), спасаясь от Геноцида, и осели во Франции. Жан и Мари назвали сына Юрием, впечатленные фильмом Дэвида Лина "Доктор Живаго", как раз в те годы бравшим один "Оскар" за другим.
Жан и сам играл в футбол и, разумеется, не мог не привить и сыну любовь к кожаному мячу. Но, конечно, в самых смелых своих мечтах вряд ли предполагал, что Юрий станет чемпионом мира – национальная команда Франции в годы молодости Жана ничем не блистала, и такие успехи ей тогда могли только сниться.
Но случилось то, что случилось, и к счастью. Достижения Юрия Джоркаеффа перечисляются на любом спортивном ресурсе, поэтому тратить время на перечисление не станем. Футбол для больших футболистов – это сбывшиеся мечты, и в случае с Юрием, сбывшиеся с лихвой.
Мать нашла однажды школьное сочинение Юрия, написанное им, десятилетним, в 1978 году: "Когда я вырасту, стану футболистом. Хотел бы играть в большом клубе (как "Ливерпуль"), быть центральным нападающим, забивать много голов, и чтобы потом меня взял "Нью-Йорк Космос" и я стал играть с Круиффом, Пеле и Беккенбауэром. А в двадцать лет я хотел бы выиграть чемпионат мира и забить в финале единственный гол".
Почти так оно все и случилось, с некоторыми поправками судьбы.
Юрий рано женился на испанке Софи, венчались они в армянской церкви. Софи пожертвовала своей карьерой ради переездов Юрия из клуба в клуб, но вряд ли пожалела об этом.
Джоркаефф отыграл в половине клубов высшего дивизиона Франции, когда его позвал в "Барселону" великий Йохан Круифф. Юрий отказался, его назвали "сумасшедшим", но Джоркаефф в тот год предпочел готовиться к Евро-1996.
Сборную Франции тренировал тогда Эме Жаке – он не взял на финальные матчи Эрика Кантона, который довел его своим своеволием. Атаку французов возглавили Зидан с Джоркаеффом, причем Зинеддин прямо перед чемпионатом попал в аварию и получил сотрясение мозга. Поэтому в финальной пульке он в полную силу не сыграл, зато Джоркаефф сделал это за двоих.
Во втором туре группового турнира он забил Испании и побежал праздновать гол к трибуне, где его многочисленные родственники и друзья размахивали армянскими флагами. На том турнире он ассистировал Блану и Карамбе, а болгарина Пенева заставил забить гол собственному вратарю, и вместо "Барселоны" к осени отправился в "Интер".
Это были славные времена – итальянский клуб в нем души не чаял, а после одного из голов вознамерился поставить его бронзовую статую у входа на "Сан-Сиро", да миланская мэрия воспротивилась.
Дело в том, что 5 января 1997 года Джоркаефф забил "Роме" гол, описать который невозможно – этот шедевр нужно видеть. Стадион аплодировал стоя минут пять, а после матча – небывалое дело – арбитр встречи Чезари попросил у Юрия футболку на память об этом незабываемом матче.
Взрывоопасный форвард: как Гамлет Мхитарян заставлял аплодировать себе>>
Потом он стал чемпионом мира – правда, не забил в финале, как мечтал в детстве, но отдал голевой пас Зидану. И потом еще не раз играл за сборную Франции.
Джоркаеффа любили и любят везде, вот только в Турции терпеть не могут, и турецкие власти даже официально заявляли, что приезд футболиста в страну нежелателен. В Кубке УЕФА 1993-94 годов Джоркаефф, игравший в "Монако", забил гол "Галатасараю". Гол, так гол, его никто не запомнил бы и не получилось бы целой истории, если бы неугомонный Джоркаефф не сказал бы после игры, что это – его посильный ответ на турецкие зверства начала века.
Такого в Анкаре никогда не забудут и никогда не простят. Турки в 1998 году заявили, что его приезд в составе сборной мира на игру с турецкой сборной, посвященную 75-летию образования Турецкой Республики, нежелателен. Джоркаефф заявил, что в выставочной игре, приуроченной к такому событию, он сам играть не намерен, но в состав сборной мира его все же включили, чисто символически, чтобы попортить настроение туркам.
Последние сезоны карьеры, как Юрий и мечтал в детстве, он провел в Нью-Йорке. Чемпион Европы и мира, обладатель самых разных наград и титулов, Юрий Джоркаефф повторяет, что забыть свои корни – значит предать. А забывать и предавать, к счастью, умеют не все.
