"Здесь вы не доберетесь до крепости — в яму не спуститесь. В объезд надо — вон, видите, пылит там кто-то", — так нам показывали дорогу к крепости Лориберд с шоссе. Поехали дальше. Останавливаться у крепости надо под предусмотрительно поставленным навесом, чтобы автомобиль не раскалился докрасна в чистом поле под палящим солнцем.
Здесь скучали три таксиста — не впервые привозят сюда клиентов, а то и сами бы погуляли по крепости или спустились в "яму", как почему-то пренебрежительно назвали они глубокое ущелье с почти отвесными стенами и проказливой речкой внизу. То, что осталось от крепости, производит впечатление внушительное, но на первый взгляд немного странное: кажется, что ее построили даже не на равнине, а — по какой-то неведомой логике — в низине. Это притом, что позади Лориберда, или крепости Давида, как ее еще называют, по имени построившего ее правителя, высится большой холм, почти гора. Казалось бы, там и должны были воздвигнуть эту фортецию. Надо подойти к Лориберду почти вплотную, чтобы понять, в чем тут дело: крепость с трех сторон окружена ущельем, и мы добрались к ней по единственно возможному пути.
Лориберд сохранился частично — почти невредимы въездные ворота и церковь. Еще есть большой кусок крепостной стены с башнями. По всему полю разбросаны камни — это все, что уцелело от остальных крепостных сооружений. Среди последних здесь угадывается баня — видны даже остатки керамических труб, по которым вода поступала внутрь.
Fodor's: Армения — единственная страна Закавказья, куда стоит поехать в 2018 году>>
Из-за крепостного вала то и дело выглядывал пастух, заинтересовавшийся, по-видимому, нами, а может, следивший, чтобы мы не унесли на память пару камней из стен. Овцы его при этом разбрелись по всей территории древней крепости, не обращая никакого внимания ни на нас, ни на своего чабана.
Настало время спускаться в ущелье реки Дзорагет. Лихо подбежав к его краю, совсем рядом с крепостной стеной, туда, где спуск вниз максимально прост, я вдруг понял, что на этот раз мне придется остаться наверху. Дело в том, что в моей памяти окрестности Степанавана сохранились в виде бескрайних полей с горными массивами где-то там, вдалеке, вот и надел перед поездкой кроссовки с практически гладкой подошвой — типа беговых для стадионов.
Отговорки вроде "Кто же мог подумать, что равнина испещрена глубокими отвесными ущельями!" на этом этапе уже не принимались, да и были бессмысленны. А посему пришлось последовать совету Маяковского — тот как-то давал указания насчет того, что нужно делать, если хочешь "убедиться, что земля поката", — рискуя собственными джинсами, специальными походными, с множеством удобных кармашков и прочих наворотов. Маяковскому что, тогда ведь джинсов не было…
Красивый водопад, мост через реку, пещеры… Небольшой кусок ущелья Дзорагета, чуть выше по течению от крепости, называется в народе несколько странно – "Майори дзор" (ущелье майора). В здешних пещерах когда-то проводили свои собрания большевики, прятавшиеся от полиции. Сам Шаумян, говорят местные, присутствовал на этих заседаниях. Причем тут некий майор, яснее от этих рассказов не стало, а более или менее правдоподобную версию выдвинул старенький дедушка, севший в нашу машину на обратном пути и безапелляционно потребовавший, чтобы мы его подкинули к шоссе.
Дед рассказал, что полвека назад в этом месте застрелили какого-то майора — то ли военного, то ли милицейского, уже никто не помнит, — вот и назвали так эти несколько десятков погонных метров. Дед пробыл в машине неполных пять минут и вышел на шоссе, надолго оставив нам ядреную смесь из запахов табачища, полевых трав и цветов и аромата хлева. Коктейль, конечно, на любителя, но неприятным его назвать нельзя…
В этом ущелье и рядом с мостом принято останавливаться на отдых — очень уж место располагает. Причем чистота вокруг идеальная, и почему-то никто не оставляет надписей вроде "Здесь был Вася". Только на одном из камней (видимо, слишком уж возрадовалось сердце болельщика) явно во времена далекие намалевано красной краской "Арарат" — "Динамо" 2:0". Какое именно "Динамо" из трех, выступавших в союзном футбольном первенстве, было тогда повержено "Араратом", скрижали умалчивают.
На обратном пути к Степанавану шоссе проходит между двумя ничем в общем-то не примечательными селами — Леджан и Агарак. Разве что в последнем есть кое-что интересное и неожиданное: обычные для армянских церквей каменные несущие колонны в агаракском храме оказались деревянными. Несмотря на почтенный возраст исполинских бревен, сооружение не оставляло впечатления неустойчивости: деревянные колонны могут, по всей видимости, простоять еще долго.
В этих краях, в июне 1829 года, на Бзовдальском, как он тогда назывался, перевале, Пушкин, ехавший из Грузии в Эрзрум, встретил на вершине горы гроб с телом убитого в Тегеране Грибоедова. Перевал потом назвали в честь Пушкина, а в 1937 году, к 100-й годовщине его смерти, на вершине горы — на месте встречи — должен был быть поставлен памятник-родник. Установили его, правда, почти на километр ниже — там, где позволил рельеф. Уже совсем недавно, когда сквозь гору проложили тоннель, памятник пришлось перенести ближе к автомобильной трассе, неподалеку от села Гергер.
Туристы из Саудовской Аравии стремятся в Армению: отсутствие дипотношений — не помеха>>
Была пора сенокоса, и чуть пониже ветряков все здоровое население окрестных сел, от мала до велика, махало косами в полях. Заготовки сена здесь идут пока еще вручную — из техники только грузовики, груженные скошенной травой, тяжело пыхтящие по бездорожью и облегченно вздыхающие на проселках. Обратно, из деревень, они везут новых работников — тех, кто не смог вооружиться косами спозаранку, и обед для тех, кому пора отдохнуть.
Только один человек спокойно взирает на этот сельский муравейник — живописный чабан с настоящей буркой на плечах. Вид у него настолько классически древний, что мы бы ничуть не удивились, если бы он принялся нам рассказывать о своей встрече с Пушкиным. В подопечных у пастуха — огромное стадо коров и не меньшая отара овец: животных так много, что даже приблизительно не оценить их количества. Он явно заинтересовался нашей фототехникой, и мы решили не упустить случая поговорить с таким колоритным человеком. Я, признаться, ожидал услышать какой-нибудь давно забытый диалект, но он вполне внятно и литературно поинтересовался, можем ли мы его сфотографировать.
Просьба была выполнена, и чабан попросил выслать ему фото, в электронном виде. Пораженные подобным словосочетанием из его уст, мы онемели, а чабан преспокойно выудил из недр бурки смартфон последней модели и переслал нам адрес своей электронной почты эсэмэской.
Мы вернулись в XXI век от Рождества Христова.
